Иван Тургенев - Петушков

Голос майора прервался. Он перевел дух и, обернувшись к двери передней, закричал: "Фролка, подлец! Селедки!"

Петушков проворно поднялся и выскочил вон, чуть не сбивши с ног бежавшего ему навстречу казачка с резаной селедкой и крупным графином водки на железном подносе.

"Молчать! не рассуждать!" - раздавались вслед Петушкову отрывистые восклицания раздраженного начальника.

IX

Странное чувство овладело Иваном Афанасьичем, когда он вдруг очутился на улице.

"Да что это я словно во сне хожу?-думал он про себя,- с ума я сошел, что ли? Ведь это наконец невероятно. Ну, черт возьми, разлюбила меня, ну и я ее разлюбил, ну и... Что ж тут необыкновенного?"

Петушков нахмурил брови.

- Надобно это кончить наконец,- сказал он почти вслух,- пойду и объяснюсь решительно, в последний раз, чтоб уж и помину потом не было.

Петушков скорыми шагами отправился в булочную. Племянник работника Луки, маленький мальчишка, друг и наперсник проживавшего на дворе козла, проворно вскочил в калитку, лишь только завидел издали Ивана Афанасьича. Прасковья Ивановна вышла навстречу Петушкову.

- Племянницы вашей нету дома? - спросил Петушков.

- Никак нет-с.

Петушков внутренне обрадовался отсутствию Василисы.

- Я пришел с вами объясниться, Прасковья Ивановна.

- О чем это, батюшка?

- А вот о чем. Вы понимаете, что после всего... произошедшего... после подобного, так сказать, поступка (Петушков немного смешался)... словом сказать... Но, однако, вы на меня, пожалуйста, не сердитесь.

- Так-с.

- Напротив, войдите в мое положение, Прасковья Ивановна.

- Так-с.

- Вы женщина рассудительная, вы сами поймете, что... что мне уже больше нельзя к вам ходить.

- Так-с,-протяжно повторила Прасковья Ивановна.

- Поверьте, я очень сожалею; признаюсь, мне даже больно, истинно больно...

- Вам лучше знать-с,- спокойно возразила Прасковья Ивановна.- В вашей воле-с. А вот, позвольте, я счетец вам подам-с.

Петушков никак не ожидал такого скорого согласия. Он вообще и не желал "согласия"; он хотел было только напугать Прасковью Ивановну и в особенности Василису. Ему становилось жутко.

-Я знаю,- заговорил он,-Василисе это нисколько не будет неприятно; напротив, я думаю, она будет рада.

Прасковья Ивановна достала счеты и начала стучать костяшками.

-С другой стороны,-продолжал все более и более взволнованный Петушков,-если б, например, Василиса объяснила мне свое поведение... может быть... я... хотя, конечно... я не знаю, может быть, я бы увидал, что тут, собственно, нет никакой вины.

- За вами, батюшка, тридцать семь рублей сорок копеек ассигнациею,-заговорила Прасковья Ивановна.-Вот, не угодно ли поверить?

Иван Афанасьич не отвечал ни слова.

- Восемнадцать обедов, по семи гривен за каждый: двенадцать рублей шесть гривен.

- Итак, мы расстаемся с вами, Прасковья Ивановна?

- Что ж, батюшка, делать? Такие ли бывают случаи? Двенадцать самоваров, по гривенничку...

- Но скажите хоть вы мне, Прасковья Ивановна, куда это ходила Василиса, и зачем это она...

- А я, батюшка, ее не расспрашивала... Рубль двадцать копеек серебряною монетой. Иван Афанасьич задумался.

- Квасу и кислых щей,-продолжала Прасковья Ивановна, отделяя костяшки на счетах не указательным, а третьим пальцем,- на полтину серебром. К чаю сахару и булок на полтину серебром. Четыре картуза табаку куплено по вашему приказанию: восемь гривен серебром. Портному Куприяну Аполлонову...

Иван Афанасьич вдруг поднял голову, протянул руку и смешал кости.

- Что ж это вы, батюшка, делаете!-заговорила Прасковья Ивановна.-Али мне не верите?

- Прасковья Ивановна,-возразил Петушков, торопливо улыбаясь,-я раздумал. Я так, знаете, пошутил. Останемся-ка лучше приятелями, по-старому! Что за пустяки! Как можно нам с вами расстаться, скажите пожалуйста?

Прасковья Ивановна опустила голову и не отвечала ему.

- Ну, повздорили - и кончено,- продолжал Иван Афанасьич, похаживая по комнате, потирая руки и как бы снова вступая в прежние права.-Аминь! а вот я лучше трубочку закурю.

Прасковья Ивановна все не трогалась с места...

- Я вижу, вы на меня сердитесь,- сказал Петушков.- Я, может быть, вас обидел. Ну, что ж? простите великодушно.

- Какое, батюшка, обидел! Какая тут обида?.. Только уж вы, батюшка, пожалуйста,- прибавила Прасковья Ивановна, кланяясь,- не извольте больше к нам ходить.

- Как?!

- Не след нам, батюшка, с вами знаться, ваше благородие. Уж, пожалуйста, сделайте милость...

Прасковья Ивановна продолжала кланяться.