Иван Тургенев - Затишье

Владимир Сергеич изумился еще более.

- Что вы такое сказали? - пробормотал он.

- Да; все это улажено,- продолжал Веретьев,- этот господин с берегов Вислы... Стельчинский... извиняется перед вами... завтра вы получите письмо... Повторяю вам: все кончено... Храпите!

И, сказавши эти слова, Веретьев встал и направился неверными шагами к двери.

- Но позвольте, позвольте,- начал Владимир Сергеич.- Как вы могли узнать и почему я могу поверить... Веретьев посмотрел на него.

- Ах! вы думаете, что я... того... (и он слегка качнулся вперед)... Говорят вам... он к вам завтра письмо пришлет... Вы не возбуждаете во мне особенной симпатии, но великодушие моя слабая сторона. Да и что тут толковать... Ведь это все такие пустяки... А признайтесь,- прибавил он, подмигнув глазом,- вы таки струхнули, а?

Владимир Сергеич рассердился.

-Позвольте наконец, милостивый государь...-промолвил он.

- Ну хорошо, хорошо,- перебил его Веретьев с добродушной улыбкой.- Не горячитесь. Ведь вы не знаете, у нас без этого ни одного бала не бывает... Это уж так заведено. Последствий это никогда никаких не имеет. Кому охота подставлять свой лоб? Ну, а почему же не покуражиться, а? над приезжим, например? In vino veritas1. А впрочем, ни вы, ни я, мы не знаем по-латыни. Однако я вижу по вашей фигуре, что вы хотите спать. Спокойной ночи желаю вам, господин положительный человек, благонамеренный смертный. Примите это пожелание от другого

- Истина в вине (лат.).

смертного, который сам гроша медного не стоит. Addio, mio саго! '

И Веретьев вышел вон.

- Это черт знает что такое! - воскликнул немного погодя Владимир Сергеич и ударил кулаком в подушку. -Это просто ни на что не похоже!.. Это надо будет объяснить! Я этого не потерплю!

Со всем тем пять минут спустя он уже спал кротким и крепким сном. Ему на сердце стало легче... Минувшая опасность наполняет сладостью и смягчает дух человека.

Вот что происходило перед неожиданным ночным свиданием Веретьева и Владимира Сергеича.

У Гаврилы Степаныча жил в доме троюродный его племянник и занимал в нижнем этаже дома холостую квартиру. Когда случались балы, молодые люди, в промежутках танцев, забегали к нему покурить наскоро Жукова, а после ужина собирались у него же для дружеской попойки. В ту ночь к нему нашло довольно много гостей. Стельчинский и Веретьев были в числе их;

Иван Ильич Складная Душа тоже приплелся туда вслед за другими. Сделали жженку. Хотя Иван Ильич обещал Астахову не говорить никому о предстоявшем поединке, однако, когда Веретьев случайно спросил его, о чем он рассуждал с этим кисляем (Веретьев иначе не называл Астахова), Складная Душа не вытерпел и повторил весь свой разговор с Владимиром Сергеичем от слова до слова.

Веретьев засмеялся, потом задумался.

- Да с кем он дерется? - спросил он.

- А этого я сказать не могу,- возразил Иван Ильич.

- По крайней мере с кем он разговаривал?

- С разными лицами... С Егором Капитонычем. Уж не с ним ли он дерется?

Веретьев отошел от Ивана Ильича.

Итак, сделали жженку, начали пить. Веретьев сидел на самом видном месте; веселый и разгульный, он первенствовал в собраньях молодежи. Он сбросил сюртук и галстук. Его попросили петь, он взял гитару и спел несколько песен. Головы понемногу разгорячились; молодежь принялась провозглашать тосты. Стельчинский вскочил вдруг, весь красный, на стол и, высоко подняв над головою стакан, воскликнул громко:

- За здоровье... уж я знаю кого,- подхватил он торопливо, выпил вино, разбил стакан о пол и прибавил: - Пускай же завтра точно так же разлетится вдребезги мой враг!

Веретьев, который уже давно наблюдал за ним, быстро поднял голову...

- Стельчинский,- промолвил он,- во-первых, сойди со

1 Прощай, мой дорогой! (итал.)

стола: это неприлично, да у тебя же и сапоги прескверные, а во-вторых, поди-ка сюда, я тебе что-то сообщу. Он отвел его в сторону.

- Послушай, брат, ты, я знаю, дерешься завтра с этим джентльменом из Петербурга. Стельчинский дрогнул.

- Как... кто тебе сказал?

- Я тебе говорю. И мне также известно, за кого ты дерешься.

- А именно? Это любопытно знать.

- Ах ты, Талейран этакой! Да, разумеется, за мою сестру. Ну, ну, не притворяйся удивленным. Это придает тебе гусиное выражение. Не могу представить, как это у вас там вышло, но только это верно. Полно, брат,продолжал Веретьев,- к чему тут прикидываться? Ведь я- знаю, ты за ней давно ухаживаешь.

- Да все-таки это не доказывает...

- Перестань, пожалуйста. Но послушай-ка, что я теперь тебе скажу. Я этого поединка ни под каким видом не допущу. Понимаешь? Вся эта глупость обрушится на сестру. Извини: