- А мне петухи... вон тот, пестрый, - сказала младшая Колыванова, от которой никто не ожидал.
- Ишь ты, а раньше не говорила, Танька, - удивилась художница.
- А вы расскажите про подарок, - гребла целеустремленно в свою сторону Алена Пшеничникова.
- Дался тебе этот подарок, - почти рассердилась вдруг Томка.
Но тут вошла Лидка и объявила:
- Том, керосин-то выгорел, нету керосина.
- А и нету, и не надо, - махнула кисточкой, зажатой в пальцах ног, Томка. - Поди-ка сюда. Поближе.
И Томка зашептала что-то секретное Лидке в ухо. Лидка кивнула, сняла с Томкиной шеи мешочек и пошла к двери одеваться.
Усевшись поудобнее, вроде как бы по-турецки, пошевеливая кисточкой, Томка стала рассказывать:
- Значит, так. Про подарок... - Она засмеялась рассыпчатым ехидным смехом. - Труд мой был не напрасный. Вышивала я долго, месяца два, а может, четыре. Василиска-соседка по почте отправила, а я ей наказала, чтоб с возвратным ответом. - И она снова засмеялась, а потом посерьезнела. - Но, честно сказать, не очень-то я рассчитывала, что ответ получу... Но пришел. Бумага большая, печать сверху, печать снизу, благодарственная, из самой канцелярии. Так и написано: Москва, Кремль... Ну, думаю, дорогой товарищ Сталин, не подведи..
Девочки переглянулись. Алена тревожным взглядом смотрела на Машу.
- А жили мы в Нахаловских бараках. Одна стена - чистый лед, а протопят как следует - вода течет, и нас шестеро вот в такой каморе. Мать наша деревня деревней, сестра Маруся - пьянь, рвань, в жопе ветер, да выблядки ее сопливые... - Томка строго посмотрела на обмерших чистеньких девочек. Ума ни у кого нет, об себе позаботиться не могут, не то что обо мне, безрученькой. А кому Бог ума не дал, то плохо, я скажу. Ну, я эту бумагу в зубы и иду в жилотдел...
Светлана Багатурия подперла кулачком подбородок и даже рот открыла от проникновения. Сонька хлопала глазами, а Маша Челышева тяжко, со стеснением втягивала в себя дурной воздух и с еще большим стеснением выдыхала.
- Прихожу, а там в кабинет очередь, а я без ничего, дверь ногой открываю и захожу. Они меня увидели, попадали прям - Она тщеславно хихикнула. - А я на самый большой стол им, - с неприличным звуком она выплюнула изо рта воздух, - бумагу выкладываю и говорю: вот, обратите внимание, великий товарищ Сталин, всем народам отец, знает меня поименно, пишет мне, убогой, свое благодарствие за мое ножное усердие, а моя жилплощадь такая, что горшок поставить поссать некуда. Где же ваше-то усердие, уж который раз мы все просим, просим... Теперь я к самому товарищу Сталину жаловаться пойду... Ну, поняли теперь, пионерия? Фатера-то моя, можно сказать, лично от самого товарища Сталина! - Она покрутила ртом и дернула носом: - Ничего вы не понимаете, мокрописки. Надевайте ваши польты и дуйте отсюдова, - неожиданно злобно сказала она. Потом слезла со своего тюфяка и запела тонким громким голосом, подстукивая голыми пятками и подергивая боками: - Огур-чи-ки, по-ми-дор-чики...
Девочки попятились к двери, схватили свои шубки-пальтишки в охапку и высыпались в коридор. Из-за двери был слышен крик Томки:
- Танька! Танька! Ты-то куда?
Но Таня Колыванова солидарно натягивала свое пальто. Толкаясь, они пробежали по изогнутому коридору и высыпали, разом протиснувшись в парадную дверь, на улицу.
Было уже совсем темно. Пахло снегом и дымом, деревенские тихие звезды стояли в небесной черноте. Они побежали к трамвайной остановке и сбились в кучу возле жестяной таблички. Соньке и Светлане было ничего себе, Маша тяжело дышала, у нее начинался первый в ее жизни астматический приступ, которых будет потом много, а Алена роняла частые слезы с густых слипшихся ресниц.
Она была так несчастна, как только можно вообразить, но сама не понимала отчего.
"Противная, противная, обманщица, - думала она. - И товарища Сталина она не любит..."
- Дома влетит, - сказала бесчувственная Сонька, которой все было хоть бы что.
Две женщины в деревенских полушубках подошли к остановке и встали. Ждать пришлось на этот раз довольно долго. Наконец вдали раздался чудесный перезвон и из-за поворота появился ясноглазый трамвай. Когда они уже влезали в него, появилась Лидка. Томкино поручение она уже выполнила и неслась вслед за сестрой.
А Томка, с бутылкой в своей шейной котомке, не надевая чунек, поднялась во второй этаж и постучала голой пяткой в коричневую дверь. Ей не ответили. Тогда она развернулась, отступила на шаг, ловко просунула ступню в дверную ручку и, качнувшись, открыла дверь. Внутри было темно, но это было ей неважно.
Читать дальше