Людмила Улицкая - Ветряная оспа

И только дома, под ошалелыми взглядами старшей сестры и двух младших братьев, она опомнилась, что убежала в чужом, а сестрина красная юбка и ее новая ковбойка с приколотым на груди ангелком остались у Алены.

А дома, в их узкой комнате с половиной окна, пахло керосином, и старым ночным горшком, и свежими пирогами, которые перед работой напекла мать, и было так хорошо и так плохо, что Колыванова бросилась на материнскую кровать, пережившую на Таниной памяти четырех отчимов, и, сверкая золотым драконом на сине-зеленой спине, громко заплакала в подушку...

...Беременные жены лежали поперек кровати и собирались рожать.

- Вика и Плишка пусть мальчишек родят, а Гайка девочку, - высказал пожелание муж, но Алена неожиданно грубо отшила его:

- А ты иди коляску покупай, вот что!

- Ты что, я же принц! Какая коляска! - возмутился незаметным для себя самого способом свергнутый принц Тигран.

- У нас уже давно другая игра, а ты все принц! - дернула плечами Пирожкова, которой в конце концов надоело танцевать и она преобразилась в доктора.

Алена на большой тарелке раскладывала фруктовые ножички из серванта и какие-то неопределенного назначения щипчики.

- Это будут инструменты, - объяснила она, ставя на кровать тарелку. Все стерильное.

Не так давно ей удаляли аппендикс, память была свежей.

- Да зачем инструменты? - удивилась Плишкина.

- Ты не знаешь? Лилька говорит, что, когда через пиписку не проходит, живот разрезают, - пояснила Пирожкова. - Операцию делают. Очень даже часто. А чего ты так лежишь, ты стони. Это же ужас как больно. Мне мама говорила.

Плишкина громко и очень удачно застонала. Басовито подхватила Вика. Гайке эта игра давно надоела. Придерживая на животе куклу, она вспоминала, как Тигран стоял на веранде и смотрел на нее. "Вырасту и выйду за него замуж", - решила она.

- Ну, давай скорее, надоело! - заныла Плишкина.

- Все, все готово! - докторским голосом сказала Пирожкова. - Штаны снимайте.

Роженицы стянули шелка пижам. Они уже забыли, с чего это они развели все это переодевание, и даже не замечали, что лежат заголенными задами на Лилькиных открытках.

- Ой! Ой! - очень натурально сказала Плишкина. Она была большой притворщицей и натренировалась на своей любвеобильной матери.

Пирожкова тупым фруктовым ножом раздвинула пухлую складку. Бледно-розово и влажно мелькнула моллюсковая изнанка. Плишкина захихикала щекотно!

Алена стала потихоньку толкать вниз по животу куклу.

- Да нет, не так! Не похоже! - вмешался отосланный было за коляской разжалованный принц. - Лучше вот эту возьми, но откуда надо, по-настоящему! - Ему, как отцу, хотелось правдоподобия, и он сунул в руку Алене маленького целлулоидного голыша.

- Лилька говорит, они рождаются головкой вперед, - предупредила Пирожкова.

- А я как будто не могу родить и вы мне делаете операцию, - попросила тщеславная Вика.

- Да подожди ты, сначала я! - рассердилась Плишкина, которую, как ей казалось, все время оттирали.

Пирожкова, под тонкое хихиканье Плишкиной, уже ввинтила голыша в нужное место, и маленькая его головка с парикмахерской прической торчала наружу, как розовый пузырь.

- А теперь схватывайся! Схватки должны быть! - посоветовала Алена, и Плишкина схватилась руками за свои бока.

- Ну, давай, что ли! - торопил врач. - Рожай!

Пирожкова потянула голыша за голову, но Плишкина как-то удержала его внутренним усилием. Тогда Пирожкова надавила на головку, так что она почти исчезла из виду, а потом дернула. Плишкина пискнула:

- Эй, ты чего, больно же!

Ребенок родился. Пирожкова положила его на тарелку рядом с инструментами, и Алена помогла ей совершить запланированную подмену сунула ей в руки большую куклу, которая, собственно, и должна была родиться, но временно была отставлена.

Плишкина пеленала куклу и капризно требовала:

- Пап! Ну ты давай, встречай! Ты должен меня встречать! Из роддома всегда встречают!

У Плишкиной тоже был кое-какой жизненный опыт.

Алена уже делала Вике кесарево сечение, проводя фруктовым ножом поперек живота.

Гайкина очередь так и не подошла, поскольку позвонила бабушка и спросила, не пора ли за ними прийти. Почти одновременно раздался звонок в дверь: за Челышевой пришла домработница Мотя, и Маша, у которой как раз разболелась голова, без всякого сопротивления дала себя увести - к большой неожиданности для Моти, собиравшейся долго и терпеливо выманивать противную девчонку из гостей.

Все вдруг почувствовали себя усталыми. Плишкина даже и проголодалась, доела последние бутерброды. Вилочки лежали на столе, никому не интересные.