Георгий Гребенщиков - Былина о Микуле Буяновиче

— О чем слово? — строго спрашивал пустынник, но из-под бровей опять упала на толпу искра веселой радости, — А умеете ли слово Божье слушать?

И, не видя, увидал слепой старец строителей и улыбнулся явственно, остановился и спросил у них:

— Ну, што, храмостроители? Нашли вы, што искали?

— Нашли, батюшка!.. Нашли, слава тебе Господи, — в голос отвечали все нищие хором.

— Ну, тогда присядем и послушаем, как и што нашли вы и, как и што уразумели…

И вышли старички-строители из нищей братии и взмолились:

— Дозвольте нам, святые люди, не рассказывать!.. Не найдем мы слов таких, ни времени, чтоб все наши грехи поведать!.. И не осилим мы нашей радости!..

И не докончили рассказа, захлебнулись радостной слезой. Но достали из-за пазухи, от сердца, маленький огарок свечки и подали его малютке в руки… Повернулся мальчик к слепым старцам, передал им свечку, и склонились две седые головы к кудрям малютки, взяли свечку, распрямились, повернули лики свои к храму, и начали святое песнопение, соборное, Создателю земли и звезд и солнышка хваленье…

А потом присел на ступени паперти слепой старец, и стала позади его светлая старица, и послышались со всех сторон радостные просьбы — клики:

— Про мучеников расскажи нам, батюшка!.. Про мучеников неизвестных!..

— Нет, про разбойника разумнаго!..

— Да, батюшка, былину про богатыря-разбойника-разумнаго!..

Опустил седые брови старец, грустно улыбнулся, и задумался.

Все уселись и затихли. Опустили головы. Затих трезвон церковный.

— Ну, ладно — хорошо! Былину, так былину, — согласился старец, и опять замолк.

Села на ступени и в даль далекую неведомую стала смотреть большими невидящими глазами прекрасная старица. Со скучающею грустною улыбкою опустил свою голову к ней на колени белокурый маленький поводырь. И с тихой радостью стала она перебирать его шелковые кудри. А он, мальчик, с удивлением, с любопытством стал рассматривать недорисованного ангела с трубой над папертью.

И начал тихо и размерено светлый старец сказывать.

А сказывал он старую и вечно новую былину-сказку… И так утешно и охотливо рассказывал, как ни один из суетных сказателей сказать не смеет, да и не сумеет.

Так ли сладко сказывал пресветлый старец сказку, что все заслушались и в сладкой дреме не заметили: куда сокрылись все? И двое слепых, и третий маленький, и один зрячий четвертый, лысый дедушка-пустынник… Все исчезли, будто не были. И ни какой келейки не отыскали, и тропочка к месту, где она стояла, заросла кустарником кудрявым…

Но остался, возвышался храм могучий, белый, чудно завершенный.

А возле ступеней его, как во все века на свете — повсегда толпа толпою нищих, рабов Божьих.

… Так-то, братики, родимые!

Так-то вот, друзья любезные и недруги болезные…