Владимир Гиляровский - Москва и москвичи. Избранные главы

У С. И. Грибкова начал свою художественную карьеру и Н. И. Струнников, поступивший к нему в ученики четырнадцатилетним мальчиком. Так же, как и все, был «на побегушках», был маляром, тер краски, мыл кисти, а по вечерам учился рисовать с натуры. Раз С. И. Грибков послал ученика Струнникова к антиквару за Калужской заставой реставрировать какую-то старую картину.

Картина В. Пукирева «Неравный брак» наделала много шума. Москва полнилась слухами, история создания картины обросла легендами. Все гадали – кого же все-таки изобразил художник: свою невесту или чужую, если чужую, то чью именно. Гиляровский придерживался распространенного в то время мнения, что молодая девушка – невеста В. Пукирева. Однако… Есть и другая версия, согласно которой, юная невеста – это возлюбленная друга живописца Сергея Михайловича Варенцова Софья Николаевна Рыбникова. Девушка, повинуясь воле родителей, вышла замуж за состоятельного купца Андрея Александровича Корзинкина, человека рассудительного, но доброго и мягкого. Ради справедливости стоит заметить, что брак оказался счастливым. Естественно замужество любимой угнетало Варенцова, и Пукирев являлся свидетелем его душевных терзаний. Оба друга, однако, присутствовали на свадьбе Софьи Николаевны и Андрея Александровича, мало того – Варенцов выступал на ней в роли шафера, поскольку его старший брат был женат на сестре жениха. Впечатлительный Пукирев увековечил эту любовную историю в своей картине, заменив 37-летнего Корзинкина на старика-генерала. Шафер, стоящий со скрещенными на груди руками, – по одной версии, Варенцов, по другой – сам автор картины, а невесту художник писал с Прасковьи Матвеевны Варенцовой, в которую был влюблен.

В это время к нему приехал П. М. Третьяков покупать портрет архимандрита Феофана работы Тропинина. Увидав П. М. Третьякова, антиквар бросился снимать с него шубу и галоши, а когда они вошли в комнату, то схватил работавшего над картиной Струнникова и давай его наклонять к полу:

– Кланяйся в ноги, на колени перед ним. Ты знаешь, кто это?

Н. И. Струнников в недоумении упирался, но П. М. Третьяков его выручил, подал ему руку и сказал:

– Здравствуйте, молодой художник!

Портрет Тропинина П. М. Третьяков купил тут же за четыреста рублей, а антиквар, когда ушел П. М. Третьяков, заметался по комнате и заскулил:

– А-ах, продешевил, а-ах, продешевил!

Н. И. Струнников, сын крестьянина, пришел в город без копейки в кармане и добился своего не легко. После С. И. Грибкова он поступил в Училище живописи и начал работать по реставрации картин у известного московского парфюмера Брокара, владельца большой художественной галереи.

В. Пукирев. Неравный брак

Реклама магазина

За работу Н. И. Струнникову Брокар денег не давал, а только платил за него пятьдесят рублей в училище и содержал «на всем готовом». А содержал так: отвел художнику в сторожке койку пополам с рабочим, – так двое на одной кровати и спали, и кормил вместе со своей прислугой на кухне. Проработал год Н. И. Струнников и пришел к Брокару:

– Я ухожу.

Брокар молча вынул из кармана двадцать пять рублей. Н. И. Струнников отказался.

– Возьмите обратно.

Брокар молча вынул бумажник и прибавил еще пятьдесят рублей. Н. И. Струнников взял, молча повернулся и ушел.

Не легка была жизнь этих начинающих художников без роду, без племени, без знакомства и средств к жизни.

Легче других выбивались на дорогу, как тогда говорили, «люди в крахмальных воротничках». У таких заводились знакомства, которые нужно было поддерживать, а для этого надо было быть хорошо воспитанным и образованным.

У Жуковых, Волгушевых и других таких – имя их легион – ни того, ни другого.

Воспитание в детстве было получить негде, а образование Училище живописи не давало, программа общеобразовательных предметов была слаба, да и смотрели на образование как на пустяки, – были уверены, что художнику нужна только кисть, а образование – вещь второстепенная.

Это ошибочное мнение укоренилось прочно, и художников образованных в то время почти не было. Чудно копирует природу, дает живые портреты – и ладно. Уменья мало-мальски прилично держать себя добыть негде. Полное презрение ко всякому приличному обществу – «крахмальным воротничкам» и вместе – к образованию. До образования ли, до наук ли таким художникам было, когда нет ни квартиры, ни платья, когда из сапог пальцы смотрят, а штаны такие, что приходится задом к стене поворачиваться. Мог ли в таком костюме пойти художник в богатый дом писать портрет, хотя мог написать лучше другого… Разве не от этих условий погибли Жуков, Волгушев? А таких были сотни, погибавших без средств и всякой поддержки.