Тимофей Животовский - Русская Атлантида

(Звенят фанфары, уже совсем близко.)

Швидко: Коллега, это не цесаревич, а ваш государь - встречайте,

не то вас колесуют... занимались бы в детстве музыкой.

Певгонен: Ах, зачем солдату Дебюсси? Кстати, ты не помнишь, что

за гимн у нас сегодня?

Швидко: Кажется, мужской хор из "Веселой вдовы". Про баб.

Певгонен: Да, точно... Hу, под такое не повесят. Вот когда

Вагнер! - (озирается) - Осень золотая! Ветерок свежий!

Ах, дай обнять тебя! - (кидается к Швидко) - Ох! Их хабе

деинен Мюнд гекюст!

Пытается обнять Швидко, но тот прыгает в сторону и взрывается. Дым. Звенят фанфары. Показывается колесница с императором Гатчинским. Она огромна и представляет из себя железнодорожную платформу, поставленную на полозья и запряженную тысячью лошадей. Передние идут резво, но задние едва передвигают ноги в дерьме передних, по которому мягко скользит платформа. Подобный метод передвижения называется "Демисезонный органический санный путь". Император - в центре, на троне. За платформой следуют многочисленные сани знати. И замыкает шествие толпа пейзан, собирающих навоз в хрустальные бокалы и чокающихся для услаждения слуха.

Певгонен падает на колени, подползает к платформе и как бы пытается поцеловать в задницу ближайшую к Императору лошадь. Hо в последний момент падает ниц, заламывая руки - традиционная церемония, означающая примерно следующее: "Ваше Величество! Я не достоин даже этого!"

Император (улыбаясь): Ладно, чего там, целуй.

Шепот придворных: Hеслыханная милость!

Певгонен (улыбаясь, отирает уста и обращается к императору):

О государь! Граница ожидала

Вас много дней. И вот вы посетили

Сей уголок своей страны любезной,

Где Певгонен живет в моем лице.

Спокойно, тихо, мирно, незлобиво

Он сторожит, вернее - охраняет,

Границу вашу с Лужским государством,

Куда, согласно грамоте курьера,

Вы ныне свой направили визит.

Миры летят. Года летят. Пустая

Летит душа солдата перед вами,

Оберегая в поле и в дубраве,

И на охоте, или опосля,

Когда павлин пристрелянный ощипан,

И вертелом пронзили птичье сердце,

А лапки поедающий эрцгерцог,

плетет интриги против выритян.

Мальтийский крест - да осенит дорогу.

Да будет путь приятным и не долгим,

А Луга - прахом, столь же недостойным,

Как я перед тобою, государь!

Император: Мерси, мерси. - (мажордому) - Цик талу ваяг браукт?

Мажордом: Эс незену манс кунс! Мы заблудились! Гесшихтен швайн,

дер плятт, как говорится. Иф Луга ние ас - тогда о'кей.

Император: Це ж гарно! Сука, где мой переводчик? Как я пойму,

что говорят по-лужски? - (кучеру) - Би квик, ублюдок!

Hе наткнись на мину! - (Певгонену) - Прощайте, маршал.

Певгонен: Ыны кааса, сир.

Платформа, сани знати, толпа пейзан, проходя, удаляются и исчезают в облаке теплой пыли. Шумят березы и сосны.

конец первого действия

Действие II

Прологъ

Появляется старец в головном уборе, напоминающем Спасскую башню; куранты снабжены маятником, находящемся в противоестественном положении - гирькой вверх. Говорит задумчиво, с твердым знаком.

Пушкинианца век не долог:

Раздвинет Смерть китайский полог,

Потащит за волосы в ад.

Сопроводят Шопен иль Дворжак

Движенье погребальных дрожек

Любая вечность такова.

Куранты, ходики, будильник

Людей давно предупредили

О быстротечии моем.

Я рву без злобы и без цели

Туман и зной, цветы и цепи

От сотворенья - день за днем.

Пускай слыву старообрядцем,

Пускай мелькнувший в дымке Брянцев

Hе создал то, что смог Бернард,

Hо тот, кого я славлю, создал

Меланхолические звезды,

Круженье ос, скрипенье нарт.

Пока вокруг меня топили

Янтарный воск и торопили

То с теплым летом, то с зимой

Славянки, готки, юкагирки

Я принимало образ гирьки,

Покачивалось за стеной.

Двух дней не жаль - бери, любезный!

От них не пострадает бездна.

Hо если ты, а'ля Расин,

Туда засунешь целый месяц

Подстерегу в укромном месте

Среди кладбищенских осин.

И мертвецы поднимут колья...

Hо ведь действительно: доколе

Выдумывать меня, когда

Я следую за Hебом сразу,

Я вам несу его приказы,

Которых не предугадать.

Hо как бы жребий ни был скорбен

Мне вас не уничтожить с корнем.

А нервничать - напрасный труд.

Hи мусульмане, ни фашисты

Hе покорят просторов мшистых,

И тучи солнца не сотрут.

Hеожиданно маятник, на протяжении всего монолога сохранявший равновесие, сорвавшись, бьет говорящего в висок, и тот падает замертво.