Василий Жуковский: Святая Русь

Скажу мимоходом, что я выше всего ставлю эти так называемые обыкновенности: они в языке и в жизни то же, что воздух, невидимо нас окружающий, без которого ни дышать, ни жить невозможно. То, что вошло в обыкновенность, принято всеми, для всех неотрицаемо; оно потеряло свою новость от своей давности, но по тому самому и есть всеобщая необходимая истина. Оно приобретает вдруг характер какого-то откровения, чудно выражающаго истину верховную - когда ему противоположится нечто, эту верховную истину отрицающее. Так и здесь: Святая Русь - как часто и давно это слово повторяется, как мы к нему привыкли, как многие употребляют его даже в ироническом смысле - но сказаное теперь [в противоположность тому, что в наших глазах повсеместно творится], не изумляет ли оно своею новостию и своею истиною? Не выражает ли оно для нас с новою убедительностию, одним звуком всего, что в течение веков сделалось нашею верою, любовию и надеждою? Не яснее ли означается в нем этот особенный союз наш с Богом, вследствие которого от наших праотцев перешло к нам и чудное имя его Русской Богъ [не Российский Богъ, как оканчивает своего Димитрия Донского Озеров]. Русской Богъ, - Святая Русь, подобных наименований Бога и отечества, кажется, ни один европейский народ не имеет. В выражении Святая Русь - отзывается вся наша особенная история; это имя Россия ведет от Крещатика; но свое глубокое значение оно приобрело со времен раздробления на уделы, когда над разными подчиненными князьями был один главный, великий, когда при великом княжестве было множество малых, от него зависимых, и когда это все соединялось в одно, не в Россию, а в Русь, то есть не в государство, а в семейство, где у всех были одна отчизна, одна вера, один язык, одинакия воспоминания и предания; вот отчего и в самых кровавых междоусобиях, когда еще не было России, когда удельные князья беспрестанно дрались между собою за ее области, для всех была одна, живая, нераздельная Святая Русь. Все вместе стояли за нее против нашествия и грабительства врагов неверных. Особенную же силу этому слову дали печальные времена Мамая: тогда оно сделалось для нас соединительным, отечественным, боевым криком; им утешала нас наша церковь, его произносили князья наши, неся в Орду свою голову за отечество, оно гремело на Куликовом поле; оно должно было получить удивительный смысл на устах Великого Иоанна III, уничтожившаго рабство татарское и вдруг явившагося самодержавным обладателем всея России. С того времени Россия стала государством, особенным достоянием царя, а Святая Русь осталась преданием, совокупным сокровищем царя и народа. Там наше могущество, наши многообъемлющие грани, наше государственное достоинство; здесь наша память о жизни праотцев, наша народная внутренняя жизнь, наша вера, наш язык, все, что собственно наше русское, что никому, кроме нас, принадлежать не может, что нигде, кроме Русской земли, не встретится, чего никто, кроме русского человека, и понять не может. Россия принадлежит к составу государств Европы: Святая Русь есть отдельная, наследственная собственность русского народа, упроченная ему Богом. Вся святость этой Руси и весь чудный характер народа русского [в котором такой светлый рассудок соединяется с такою твердою, спокойною, никаким вдохновением не воспламеняемою самоотверженностию] особенно выразились в ту минуту, когда бояре московские пришли к Иоанну IV умолять его казнить их, как будет на то его воля, но только не покидать престола русского. [Событие удивительное, в котором ясно означается, что правильные понятия политические, без всякого философического умствования постигнутые здравым русским умом, прямо истекают из того источника, из которого всякая истина истекает, из христианства, которое, несмотря на потрясение, претерпенное им в наше время, возьмет напоследок свое и сделается альфой и омегою всякой правды]. Другое слово нашего народа: Русской Богъ, имеет такое же глубокое, историческое значение. Подобные слова не случайно входят в употребление, они суть памятники, итоги вековой жизни народа. Слово Русской Богъ выражает не одну веру в Бога, но еще какое-то особенное народное предание о Боге, давнишнем сподвижнике Руси, виденном нашими праотцами во все времена их жизни, и счастливые и бедственные, и славные и темные, в этом слове наше бодрое, беспечное авось соединяется с крепкою надеждою на высшее Провидение, Русской Богъ есть то же в отношении к вере в Бога, что Святая Русь в отношении к России. Этот "Русской Богъ" есть удивительное создание нашего ума народнаго, понятия о Немъ, отдельно существующее при вере в Бога христианского, истекающей из божественного откровения, присоединено к ней, будучи выведено русским народом из откровения, в его истории заключающагося, понятия о Боге ощутительном, на опыте доказанном, повсеместно, без всякого проповедания признанном, понятие, одним только русским народом присвоенное. СМЕШНО СКАЗАТЬ: АНГЛИЙСКИЙ, ФРАНЦУЗСКИЙ, НЕМЕЦКИЙ БОГ, НО ПРИ СЛОВЕ РУССКОЙ БОГЪ - ДУША БЛАГОГОВЕЕТ: это Бог нашей народной жизни, в котором, так сказать, для нас олицетворяется вера в Бога души нашей, это образ Небеснаго Спасителя, видимо отразившийся в земной судьбе нашего народа. Читать дальше