Камиль Зиганшин - Маха, или История жизни кунички

- Ну и бестолочь ты, Актабан! Куда глядел? Куница под носом была, а ты белок считал! Ну, ничего, от нас, брат, не уйдешь!

К их счастью, раздобревшая куница верхом почти не ходила, и пес, взяв выходной след, быстро нашел ее новое пристанище. Нетерпеливо взлаивая и скуля, Актабан старательно заскреб когтями -кору заиндевелой сосны. Хозяин сразу разглядел на высоте пяти-шести метров чернеющий пятачок дупла.

Унимая волнение, он скинул котомку, прислонил к ней ружье. Несколько раз шарахнул обухом топора по ровной, без единого сучка, бронзовой колонне. Пугливые снежинки окутали сосну, покрыли серебристой пылью темную фигуру человека.

Тихо. Маха затаилась крепко и ничем не обнаруживала своего присутствия. Это обстоятельство не смутило охотника. Он срубил молодую ель, окоротил разлапистые ветки и, прислонив ее к стволу, поднялся по ней к дуплу, словно по лестнице.

Надев на рукавицу брезентовую верхонку, запустил руку в дупло сначала по локоть, а затем, скинув телогрейку, по самое плечо, но до дна так и не дотянулся. Заткнув лаз шапкой, он, простучал ствол топором и по звуку определил нижнюю границу полости. Вырубил отверстие и с надеждой пошарил в нижней части дупла, но Маха молча увернулась и вскарабкалась по губчатой трубе наверх.

Спустившись на землю, человек вынул из котомки сетчатый "рукавчик", скобки и несколько завитков бересты. Срезал прутик чуть длиннее "рукавчика". Заострил с одного конца и ращепил с другого. Открытый конец ловушки прикрепил скобами к верхнему лазу, а глухой оттянул рогулькой перпендикулярно к стволу. В прорубленное снизу отверстие сунул горящую бересту и стал терпеливо ждать. У подошвы сосны, повизгивая от возбуждения, вертелся готовый помочь пес. Сухая труха стенок затлела, наполнила дупло удушливым чадом. Из верхнего лаза потянулась струйка синего, вперемежку с черным, дыма.

Во рту у Махи стало вязко и горько. Казалось, минуты ее жизни сочтены. Задыхаясь, она вдавила нос в пористые гнилушки и стиснула челюсти. Дышать стало легче.

Мертвая тишина поколебала уверенность охотника.

- Что за чертовщина? Неужели куницы в дупле нет? Небось сидит сейчас где-нибудь в ветвях, насмехается. Либо вообще ушла грядой. Да не должна бы -- Актабан не зевнет. Хотя вчера вон как оплошал, -- засомневался он, совершенно сбитый с толку.

Устав стоять на вертлявой лестнице, охотник слез передохнуть. Собрал хворост, наладил костерок, заварив крепкий душистый чай и отхлебывая его крохотными глотками, то и дело поглядывал на солнце. Проводить вторую ночь у нодьи * ему не хотелось. В тайгу он пошел только на разведку, чтобы определить, в какой стороне нынче держится белка, а вечером вернуться в деревню. Но Актабан, облаивая белок одну за другой, увел хозяина за перевал, а вот сегодня карты спутала куница...

- Да чего ради морозиться понапрасну? Нижний ход забью. Если куница в дупле, то рукавчик не даст ей уйти - спеленает намертво. Переночую в тепле, а завтра сюда к обеду с палаткой, печуркой и продуктами на пару недель белковать вернусь, - убеждал себя охотник, незаметно собираясь.

* Нодья -- особый костер для 'зимней ночевки. Делается из 2-3 сухих хвойных стволов, уложенных один над другим.

Лайка недоуменно наблюдала за хозяином и ни в какую не хотела идти следом. Охотник вынужден был вернуться к сосне и взять упиравшегося Актабана на поводок.

Едва ли они успели пройти и треть пути, как ударил шквальный ветер, утопив все в снежной мгле. К ночи вьюга разыгралась в полную силу. Закачалась, застонала тайга. Хлесткие, напористые порывы ветра срывали с деревьев улежавшиеся снежные глыбы. Одна из них по воле случая угодила в рукавчик, и сместила деревянное кольцо.

Смышленая узница протиснулась в образовавшуюся щель и покинула осажденную крепость.

Морозный воздух, снежная круговерть быстро взбодрили ее. Вскоре Маха нашла буреломный отвал и в затишье повалялась в снегу, освежая прокоптившуюся шубку и стряхивая с себя приставший мусор. Инстинкт и приобретенный уже горький опыт подсказывали, что оставаться в этом лесу опасно.

Перебиваясь в дороге случайной пищей, снова и снова карабкаясь на скалы, ныряя в распадки, беглянка достигла высоких, мощных хребтов и углубилась в молчаливый сумрак перестойных ельников.

Облюбовав межгорное урочище, изобиловавшее белками и рябчиками, Маха обследовала участок и, убедившись, что он свободен, застолбила запаховыми метками свою вотчину...

Однообразно потекли морозные дни. Порой казалось, что тайга вымерла. Лишь неприятный скрежет сойки, гулкое постукивание работяги дятла, да резкие выстрелы лопающихся от стужи деревьев изредка тревожили стылое таежное безмолвие.