Иван Тургенев - Дым

- Конечно,- отвечал раздражительный генерал, также взбрасывая глазами на Литвинова и как бы косвенно его распекая,- но я не вижу надобности...

- Нет, нет,- с прежнею мягкостью перебил снисходительный генерал.- Вот наш приятель, Валериан Владимирович, упомянул о продаже дворянских имений. Что ж? Разве это не факт?

- Да их и продать теперь невозможно; никому они не нужны! - воскликнул раздражительный генерал.

- Может быть... может быть. Потому-то и надо заявлять этот факт... этот грустный факт на каждом шагу. Мы разорены - прекрасно; мы унижены - об этом спорить нельзя; но мы, крупные владельцы, мы все-таки представляем начало... un principe. Поддерживать этот принцип - наш долг. Рardon, madame,, вы,кажется, платок уронили. Когда некоторое, так сказать, омрачение овладевает даже высшими умами, мы должны указывать - с покорностью указывать (генерал протянул палец), - указывать перстом гражданина на бездну, куда все стремится. Мы должны предостерегать; мы должны говорить с почтительною твердостию: "Воротитесь, воротитесь назад..." Вот что мы должны говорить.

- Нельзя же, однако, совсем воротиться,- задумчиво заметил Ратмиров.

Снисходительный генерал только осклабился.

- Совсем; совсем назад, mon tres cher. Чем дальше назад, тем лучше.

Генерал опять вежливо взглянул на Литвинова. Тот не вытерпел.

- Уж не до семибоярщины ли нам вернуться, ваше превосходительство?

- А хоть бы и так! Я выражаю свое мнение не обинуясь; надо переделать... да... переделать все сделанное.

И девятнадцатое февраля?

- И девятнадцатое февраля - насколько это возможно . Оn est patriote ou on ne l,est pas. А воля? - скажут мне. Вы думаете, сладка народу эта воля? Спросите-ка его...

- Попытайтесь,- подхватил Литвинов,- попытайтесь отнять у него эту волю...

- Сomment nommes-vous ce monsieur? - шепнул генерал Ратмирову.

- Да о чем вы тут толкуете? - заговорил вдруг тучный генерал, очевидно разыгрывавший в этом обществе роль избалованного ребенка.- О журналах все? О щелкоперах ? Позвольте, я вам расскажу, какой у меня был анекдот с щелкопером - чудо! Говорят мне: написал на вас un folliculaire пашквиль. Ну я, разумеется, тотчас его под цугундер. Привели голубчика... "Как же это ты так, говорю, друг мой, folliculeirе, пашквили пишешь? Аль патриотизм одолел?" "Одолел", говорит."Ну,а деньги, говорю, folliculiire, любишь"? - "Люблю", говорит. Тут я ему, милостивые государи мои, дал набалдашник моей палки понюхать. "А это ты любишь, ангел мой?" - "Нет, говорит, этого не люблю".- "Да ты, я говорю, понюхай как следует, руки-то у меня чистые".- "Не люблю", говорит, и полно. "А я, говорю, душа моя, очень это люблю, только не для себя. Понимаешь ты сию аллегорию, сокровище ты мое?" - "Понимаю", говорит. "Так смотри же, вперед будь паинька, а теперь вот тебе целковый-рупь, ступай и благословляй меня денно и нощно". И ушел folliculaireе.

Генерал засмеялся, и все опять за ним засмеялись - все, исключая Ирины, которая даже не улыбнулась и как-то сумрачно посмотрела на рассказчика.

Снисходительный генерал потрепал Бориса по плечу.

- Все это ты выдумал, друг ты мой сердечный...Станешь ты палкой кому-нибудь грозить... У тебя и палки-то нет. С'est pour faire rire ces dames. Для красного словца. Но дело не в том. Я сейчас сказал, что надобно совсем назад вернуться. Поймите меня. Я не враг так называемого прогресса; но все эти университеты да семинария там, да народные училища, эти студенты, поповичи, разночинцы, вся эта мелюзга, tout ce found du sac, la petite propriete, pire que le proletariat (генерал говорил изнеженным, почти расслабленным голосом),voila ce qui m'effraie... вот где нужно остановиться... и остановить. (Он опять ласково взглянул на Литвинова.)

Да-с, нужно остановиться. Не забудьте, ведь у нас никто ничего не требует, не просит. Самоуправление, например,- разве кто его просит? Вы его разве просите? Или ты? или ты? или вы, mesdames? Вы уж и так не только самими собою, всеми нами управляете. (Прекрасное лицо генерала оживилось забавною усмешкой.) Друзья мои любезные, зачем же зайцем-то забегать? Демократия вам рада, она кадит вам, она готова служить вашим целям... да ведь это меч обоюдоострый. Уж лучше по-старому, по-прежнему...верней гораздо. Не позволяйте умничать черни да вверьтесь аристократии, в которой одной и есть сила... Право, лучше будет. А прогресс... я, собственно, ничего не имею против прогресса. Не давайте нам только адвокатов, да присяжных, да земских каких-то чиновников, да дисциплины, - дисциплины пуще всего не трогайте, а мосты, и набережные, и гошпитали вы можете строить, и улиц газом отчего не освещать?

- Петербург со всех четырех концов зажгли, вот вам и прогресс! - прошипел раздражительный генерал.