Иван Тургенев - Новь

- Un rouge a tous crins, - вмешался Калломейцев...

- ...В превратных понятиях и теориях, повторил еще отчетливее Сипягин, - и уж, конечно, не чуждый всей этой пропаганде; он находится... скрывается, как мне сказывал господин Паклин, на фабрике купца Фалеева... При словах: "как мне сказывал" - Маркелов вторично бросил взгляд на Паклина и только усмехнулся, медленно и равнодушно.

- Позвольте, позвольте, ваше превосходительство, - закричал Паклин, - и вы, господин Сипягин, я никогда... никогда...

- Ты говоришь: купца Фадеева? - обратился губернатор к Сипягину, поиграв только пальцами в направлении Паклина: потише, дескать, братец, потише. - Что с ними делается, с нашими почтенными бородачами? Вчера тоже одного схватили по тому же делу. Ты, может, слышал его имя: Голушкин, богач. Ну, этот революции не сделает. Так на коленках и ползает.

- Купец Фалеев тут ни ини чем, - отчеканил Сипягин, - я его мнений не знаю; я говорю только о его фабрике, на которой, по словам господина Паклина, находится в настоящую минуту господин Нежданов.

- Этого я не говорил! - возопил опять Паклин. - Это вы говорили!

- Позвольте, господин Паклин, - все с тою же неумолимой отчетливостью произнес Сипягин. - Я уважаю то чувство дружбы, которое внушает вам вашу "денегацию" ("Экий... Гизо!" - подумал тут про себя губернатор). Но возьму смелость поставить вам себя в пример. Полагаете ли вы, что во мне чувство родственное не столь же сильно, как ваше дружеское? Но есть другое чувство, милостивый государь, которое еще сильнее и которое должно руководить всеми нашими действиями и поступками: чувство долга!

- Le sentiment du devoir, - пояснил Калломейцев.

Маркелов окинул взором обоих говоривших.

- Господин губернатор, - промолвил ошн, - повторяю мою просьбу: велите, пожалуйста, увести меня прочь от этих болтунов.

Но тут губернатор потерял немножко терпение.

- Господин Маркелов! - воскликнул он, - я советовал бы вам, в вашем положении, более сдержанности в языке и более уважения к старшим... особенно, когда они выражают патриотические чувства, подобные тем, которые вы сейчас слыхали в устах вашего beau-frere'a!

Я счастливым себя почту, любезный Борис, - прибавил губернатор, обратясь к Сипягину, - довести твои благородные поступки до сведения министра. Но у кого же, собственно, находится - этот господин Нежданов на этой фабрике?

Сипягин нахмурился.

- У некоего господина Соломина, тамошнего главного механика, как мне сказывал тот же господин Паклин.

Казалось, Сипягину доставляло особенное удовольствие терзать бедного Силушку: он вымещал на нем теперь и данную ему в карете сигару, и фамильярную вежливость своего обращения с ним, и некоторое даже заигрывание.

- И этот Соломин, - подхватил Калломейцев, - есть несомненный радикал и республиканец - и вашему превосходительству не худо было бы обратить ваше внимание также и на него.

- Вы знаете этих... господ... Соломина... и как бишь! и... Нежданова? немного по-начальнически, в нос, спросил губернатор Маркелова.

Маркелов злорадно раздул ноздри.

- А вы, ваше превосходительство, знаете Конфуция и Тита Ливия?

Губернатор отвернулся.

- Il n'y a pas moyen de causer avec cet homme,- промолвил он, пожимая плечами. - Господин барон, пожалуйте сюда.

Адъютант подскочил к нему; а Паклин, улучив время, приблизился, ковыляя и спотыкаясь, к Сипягину.

- Что же это вы делаете, - прошептал он, - зачем же вы губите вашу племянницу? Ведь она с ним, с Неждановым!..

- Я никого не гублю, милостивый государь, - отвечал Сипягин громко, - я делаю то, что мне повелевает совесть и...

- И ваша супруга, моя сестра, у которой вы под башмаком, - ввернул столь же громко Маркелов

Сипягин, как говорится, даже не чукнул... Так это было ниже его!

- Послушайте, - продолжал шептать Паклин - все его тело трепетало от волнения и, быть может, от робости, а глаза сверкали злобой и в горле клокотали слезы - слезы сожаления о тех и досады на себя, - послушайте: я сказал вам, что она замужем - это неправда, я вам солгал! Но брак этот должен совершиться, и если вы этому помешаете, если туда явится полиция, на вашей совести будет лежать пятно, которое вы ничем не смоете, - и вы...

- Известие, сообщенное вами, - перебил еще громче Сипягин, - если оно только справедливо, в чем я имею право сомневаться, - это известие может только ускорить те меры, которые я почел бы нужным предпринять; а о чистоте моей совести я уж буду просить вас, милостивый государь, не заботиться.

- Вылощена она, брат, - ввернул опять Маркелов, - петербургский лак на нее наведен; никакая жидкость ее не берет! А ты, господин Паклин, шепчи, шепчи, сколько хочешь: не отшепчешься, шалишь!