Алексей Будищев: Пробужденная совесть

Настасья Петровна погладила, руку мужа.

Ну, вот, приедет еще. Он другой раз в двенадцать часов ночи приезжает. Для него ведь законы-то не писаны. Она улыбнулась и повторила: — Приедет еще. Волноваться-то зря нечего, Бог даст, все как-нибудь уладится.

Острое чувство ушло из сердца Пересветова, он вздохнул свободней. «Может быть и правда все уладится», — подумал он и снова пошел от окна к воротам. Там он неподвижно остановился, прислонившись спиною к столбу ворот, и стал глядеть на светлую полосу уже слегка дымившегося Калдаиса. Отсюда ему была видна дорога из усадьбы Столешникова и то место, где ходил паром. Там над самой землею мигал огонек. Вероятно, перевозчики, дед Вениамин и Савоська, варили на сон грядущий уху. Пересветов глядел за реку и думал:

«Конечно, Беркутов привезет деньги, и я хоть на некоторое время вздохну свободно. А „этого“ никак нельзя, — кивнул он головой на усадьбу Трегубова. — Этого никак нельзя. Это я пошутил только!» Пересветов вздрогнул. Из-за дымившейся реки до него ясно долетел крик:

— Де-душка Венья-ми-и-н!

Пересветов узнал голос Беркутова. «Слава Богу, — подумал он, — Беркутов едет, стало быть, деньги у меня в кармане». Радостный, он подбежал к окну, где сидела Настасья Петровна, и крикнул.

— Настя, Беркутов деньги везет. Прикажи Аннушке поставить самоварчик. Водка-то у нас есть ли?

Настасья Петровна всплеснула руками.

— Вот грех-то, водка-то у нас, как на грех, вся вышла. И послать теперь поздно!

— Ну, Беркутов не взыщет, — проговорил Пересветов и побежал в дом.

Между тем, от реки летел старческий крик дедушки Вениамина:

— Чичас, остальную ложку ушицы хлебну-у-у!

Пересветов стал помогать Аннушке накрывать стол. Настасья Петровна, звеня ключами, побежала доставать варенье. Аннушка безостановочно шлепала босыми ногами, то бросаясь к самовару, то снова возвращаясь к столу. Пересветов дрожащими руками зажег маленькую висячую лампочку и стал торопливо обдергивать скатерть. Настасья Петровна пришла с банкой варенья. И в эту минуту в комнату вошел Беркутов. Он был в светлой тужурке и маленькой шапочке на курчавых волосах. И Пересветов и Настасья Петровна быстро двинулись к нему навстречу. Беркутов сбросил с головы шапочку и поздоровался с ними.

— Ну, что, привез деньги? — спросил его Пересветов.

Беркутов стоял перед Пересветовым и внимательно глядел на его лицо.

— Деньги? — наконец, переспросил он. — Представь себе, какая оказия… Оглоблин обманул Столешникова, и он в деньгах тебе отказал.

Пересветов схватил себя за голову и почти упал на стул. У него точно подкосились ноги.

— Так ты не привез денег? Это верно?

Беркутов пожал плечами.

— К сожалению, правда.

Настасья Петровна глядела на мужа, точно еще не веря толу, что произошло.

— К сожалению, правда, — повторил Беркутов.

Пересветов зарыдал.

— За что ж ты меня зарезал? За что? — повторял он, рыдая.

Настасья Петровна бросилась к нему.

— Я-то тут при чем? — пробормотал Беркутов. — Я бы от всего сердца рад, да ведь…

Он не договорил и заходил из угла в угол по комнате.

Пересветова обнимала мужа и шептала:

— Ну, полно, ну, как-нибудь обойдемся, ну, послушай…

Беркутов тоже подошел к нему.

— Полно, Валерьян Сергеич, — сказал он, — ты не ребенок и плакать, ей Богу, не из-за чего. Может быть, завтра ты достанешь денег. Попроси завтра у Верешимова. Я слыхал, что он при деньгах. Да, наконец, много ли ты теряешь? Купил ты с тремя тысячами именье, ну, только эти три тысячи и потерял. Люди и больше теряют, да не хнычут. Ты молод, захочешь, так миллион наживешь.

Пересветов поднял на него глаза. Он, несколько успокоился, хотя вид у него был битый.

— Да, легко его нажить, миллион-то? — проговорил он. — Так сейчас наживешь! Держи карман.

Беркутов усмехнулся.

— Ну, не миллион, так двести тысяч. Двести тысяч в один час нажить можно.

Он уставился глазами на Пересветова, и ему показалось, что тот начинает бледнеть. «Эге, — подумал Беркутов, — щенок-то, кажется, умнеть начинает».

— Как же это можно в один час двести тысяч нажить? — спросил Пересветов и потупился.

— Сам знаешь как, — отвечал Беркутов и со смехом добавил: — Как, как? Конечно, на билет выиграть.

Он снова тихо рассмеялся.

Настасья Петровна разливала чай, бледная и печальная. Пересветов и Беркутов подсели к столу. Несколько минут все молчали. Затем завязался кислый и унылый разговор. Так прошло часа два. И тогда Беркутов повернулся к Настасье Петровне и сказал: