Пётр Гнедич - Деньги

— Что тебе за охота? — удивлялся он. — Неужели ты хочешь себя посвятить научной карьере?

— Хочу, — говорил с упорством Петухов.

— Зачем? Перед тобой живая деятельность. Посмотри, как я живо буду шагать по административной лестнице.

— А мне какое до тебя дело? — буркнул Петухов. — Лезь хоть в министры, не всё ли мне равно?

— Конечно, с тобой слов не стоит терять! — согласился Анатолий.

— И не теряй. Мы с тобой люди разных принципов. Ты смотришь на жизнь, как на клячу, которую можно погонять и получать с неё дневной заработок.

Анатолий усмехнулся.

— Ведь клячи на то и созданы.

— Не думаю. Ты готов эксплуатировать всё.

— Конечно. Эксплуатировать надо всё окружающее, и из всего получать пользу.

— Хотя бы во вред другим?

— Другие должны сами стоять за себя. Каждый должен быть на страже своих интересов. Не надо грабить и убивать, потому что за это наказует закон.

— Ну, а если ты ограбишь на основании закона? — поинтересовался Петухов.

— Я на стороне закона всегда, — цинично сказал Анатолий.

С тех пор они, при встречах на улице, не кланялись друг с другом, даже отворачивались. Анатолия это не смущало, и на лице его было написано:

— А всё-таки у меня есть деньги, а у вас нет. Всё-таки я обеспечен, и могу жить как хочу, а вы должны подличать и унижаться.

Саша, конечно, совсем отошла куда-то далеко на задний план. Она показывалась в большие праздники в их доме, поздравляла тёток, целовала у них ручки, кланялась молодому барину издали, ела в уголке кулич и пасху, держала себя всегда скромно, училась где-то кроить и шить и несмотря на свои семнадцать лет казалась солидной девушкой. Анатолий её как-то не замечал. Раз ему сказали тётки, что умер Василий, Саша приходила заплаканная, и они дали ей пятнадцать рублей на похороны. Анатолий вспомнил про лук и хлеб с крупной солью, вынул из бумажника пять рублей и просил передать ей, чем умилил немало тёток. После этого прошло несколько дней. Он сидел у себя в комнате за лекциями, когда ему доложили, что пришла Саша, и так как тётушек нет, — так не примет ли он её. Он велел её впустить.

Вошла Саша, побледневшая, похудевшая.

— Благодарствуйте Анатолий Павлович, — заговорила она, — спасибо, что помогли в тяжёлую минуту. Пришла благодарить вас и тётушек.

Он оглянул всю её фигуру. Она была хорошенькая, крепенькая девушка, с золотыми волосами и грустным личиком. Он встал, подошёл к ней, тихонько обнял её и поцеловал, она крепко и доверчиво поцеловала его, потом хотела отстраниться, но он её крепко держал.

— Садись сюда, — предложил он, подводя её к дивану и не выпуская из рук.

Она села, с удивлением глядя на него. Он близко наклонился к ней, хотел поцеловать её в щеку, но вдруг её руки сильно сжали его локти и заставили рознить объятия. Она встала, слегка оттолкнув его, так что он покачнулся на диване.

— Вы ошиблись, — сказала она и вышла из комнаты, тихонько притворив дверь.

Он сидел, тяжело дыша. Яркая краска заливала его щеки. Это не была краска стыда, — то был румянец обиды.

— Хорошо же! — сказал он усмехаясь. — Это мы припомним. Скажите, какая сцена: «вы ошиблись».

Вскоре он узнал, что Саша уехала в Петербург учиться.

— Чему? — спросил он. — А впрочем, мне всё равно.

После четырёх лет службы, Анатолий, благодаря протекции тёток, получил место товарища прокурора. Одну зиму он служил в провинции, а затем его перевели в Москву, под крылышко старух.

— Теперь тебе жениться надо, — в один голос решили тётки.

Но они расходились во взгляде на невесту. Младшая говорила, что лучше всего взять молоденькую, совсем молоденькую, такого цыплёночка, — и переделать его на свой лад. Главное — чтоб был тихий характер и любовь к дому. Но Варвара на это не соглашалась.

— Ему надо, — говорила она, — даму, которая бы могла устроить салон. Помяни моё слово, он будет губернатором. Что же цыплёнок делать будет? Тут ведь, в случае нужды, и государя надо уметь принять. Ему надо женщину из общества со связями и состоянием.

— Состояние у него есть, — стояла на своём Вероника Павловна, — значит об этом думать нечего. И связи есть. Что другое, а губернаторство от него не уйдёт.

Они стали сами приискивать невесту; но всё что-то не выходило. Он завёл в Москве большое знакомство; купеческие дочки на него засматривались, но он вёл себя осторожно. Саша снова явилась в Москве и пришла к тёткам, но она показалась ему уже совсем в ином свете. Она развилась в красавицу женщину и имела диплом акушерки. Мало того, она состояла при клинике известного профессора и менее пятидесяти рублей не брала за приём. Она стала мягко-развязна, носила в ушах кабошоны, эмалевые часы её стоили немало. Анатолий смотрел на неё и глазам не верил: он даже ей стал говорить «вы».