Алексей Зикмунд - Герберт

Алексей Зикмунд

Герберт

Повесть

Зикмунд Алексей Константинович родился в 1959 году в Москве. Окончил исторический факультет МГУ. Автор нескольких книг прозы. "На сегодняшний день, - отозвался Милан Кундера о прозе А. Зикмунда, - состояние европейской литературы таково, что о большинстве авторов и писать не хочется. О Зикмунде хочется написать, но лучше о нем не писать. Лучше его прочесть".

Герберт сильно уставал от разговоров с родными. Когда бабушка начинала рассказывать об отце, становилось ужасно скучно оттого, что все это он уже слышал не раз. Остановить бабушку было просто невозможно. Например, нужно было закашляться, притвориться, что у тебя спазмы, или уронить этажерку, или что-то разбить - чашку, тарелку, - совершить поступок из ряда вон выходящий - свистнуть в комнате, например. Герберту очень не нравилась сугубая конкретность событий, вращающихся вокруг него, не нравилась уютная чистота кухни - от нее веяло пустотой. Он любил старые карты, дуэльные пистолеты и тонкие рапиры, - все это когда-то принадлежало дедушке Герберта - тот был адмиралом.

Если бы мы имели возможность посмотреть на Герберта со стороны, скажем, через окно или через щелку в двери, то, верно, сочли бы странным нахождение этого хрупкого мальчика в комнате старого адмирала. На вид Герберту можно было дать лет десять - двенадцать, на самом же деле ему было почти четырнадцать. Матери он почти не помнил, но знал, что она была не дворянского рода и по национальности мадьярка, да к тому же еще и актриса оперетты. Бабушка не могла погасить свою неодолимую ненависть к невестке - она называла ее ветреной. Герберту еще трудно было найти конкретное определение этому слову, но он чувствовал, что это нехорошее слово.

Бабушка - высокая худая старуха с длинным лицом и сухими руками, сплошь покрытыми густой сеткой морщин. В кабинет деда Герберт, как правило, заходил поздно вечером; он смотрел в черный проем окна, гладил медные и бронзовые предметы, стоящие на столе; ему казалось, что эти вещи, созданные на рубеже веков, отдают ему свое тепло, накопленное за долгие годы. Медные чернильницы, тяжелые каменные стаканы для карандашей, неуклюжий квадратный пресс с головой орла были бастионом на поле условных сражений с сутью реального.

До десяти лет он занимался только с учителем, затем был зачислен в третий класс гимназии. С упоением вспоминалось лето перед началом учебы, такое пасмурное и холодное, но такое счастливое. Герберт катался на маленьком пони в поместье фон Зайца, в то время как старый Зайц, друг деда, рассматривал перелетных птиц в большую подзорную трубу, поставленную на треногу. Фон Зайц содержал целый выводок маленьких пони, к концу лета они очень привыкли к мальчику, и если Герберт ехал на каком-то одном, остальные табунчиком ходили за ним. На территории поместья была расположена молочная ферма. Так что к концу лета Герберт сильно поправился и стал напоминать портрет юноши времен средневековья. От матери он унаследовал смуглость и большие зеленые глаза. По вечерам, когда исчезало солнце, а синие сумерки разворачивали бесконечную, с каждой минутой темнеющую ткань, он вместе с хозяином поместья рассматривал старинные гравюры: лица китаянок и мандаринов расцветали при электрическом свете, приобретая черты потусторонние, словно то были персонажи из волшебного мира мертвых.

На ферме Герберт вставал рано. В комнате, где он жил, вовсе не было занавесок, и солнце всегда одинаково будило его: сначала только легкий блик света трогал угол подушки, а через несколько секунд золотая солнечная шпага ударяла в переносицу и ослепляла. Перед его приездом фон Зайц специально снял занавески в мансарде, чтобы молодой гость подолгу не залеживался в постели. Утром Герберт спускался вниз и шел в хозяйственную часть фермы, где под навесом механик Франц уже возился с трехколесным "катерпиллером".

Через некоторое время Франц садился в металлическое кресло, Герберт устраивался рядом, и маленький трактор, кряхтя и фыркая, выкатывался в поле. Солнце уже почти взошло. Трактор катит по полю, а из большого веерообразного репродуктора, укрепленного на крыше флигеля, несется веселая тирольская мелодия. Герберт жмурится от солнечных лучей, стоя на подножке трактора и опираясь рукой о мускулистое плечо механика. Устав стоять на подножке, Герберт соскакивает на пашню и идет следом за трактором, утопая в рыхлой земле. Но несмотря на это косвенное единение с природой, в общем-то Герберт был далек от реальности - ему не нравилась полувоенная ситуация в стране, хотя большинство подростков было от нее в восторге.