Юрий Буйда - Домзак

Приезжая в Шатов, он даже с близкими держался высокомерно-замкнуто, избегая участливых взглядов матери и напряженно-испытующих взоров старика. Щеголявший своим умением с одного-двух взглядов разгадывать любую шахматную задачку, скрупулезно собирать факты и виртуозно их комбинировать, он и себе не хотел признаваться в том, что жизнь его пошла как-то не так, не туда, а попросту говоря - в провал, в круг бессмысленного существования. Лишь однажды старику удалось вызвать его на откровенность, но и тогда обстоятельного разговора не получилось. "Рано отчаиваться, - начал Тавлинский-старший, - ты еще не прошел земную жизнь до середины..." "Но оказался в сумрачном лесу, - с усмешкой подхватил игру Байрон, - утратив правый путь во тьме долины". Старик лишь покачал головой, уже тогда обритой наголо ("Бильярдный шар - значит, шар, а не куриное яйцо в пухе и перьях"). "Если мне память не изменяет, наш Алигьери в той долине обрел благо навсегда". "Девочки заждались. Пойду-ка я, если не возражаешь".

Тем летом он играл с девятилетней Дианой в шахматы и учил ее плавать. На речку хромоножка отваживалась выбираться только с наступлением вечера, место выбирали подальше от чужих глаз. Она без визга входила в воду по грудь и доверчиво обхватывала его за шею, если ему взбредало прокатить ее на себе до середины реки. К тому времени дед уже выстроил новый дом, поражавший воображение шатовцев, три четверти которых ютились в деревянных избушках, разгороженных фанерой на комнаты, украшенные картинками от конфетных коробок. В новом доме Диане выделили комнату с видом на реку. Иногда вечерами Байрон читал ей книжки на сон грядущий. Нила посмеивалась: "Цыпленок-то мой, Динка, говорит, что вырастет и выйдет замуж за Байрона". "Байрон умный, - тотчас откликалась Майя Михайловна. - Уж он-то найдет способ вовремя разочаровать принцессу".

Иногда же он без всякой цели гонял на подаренном дедом мощном мотоцикле по шатовским окрестностям, выбирая дороги погаже или и вовсе забираясь в район песчаных холмов за рекой. Здесь вполне можно было свернуть шею, и Майя Михайловна нервничала, беспокоясь за сына-сумасброда и шестнадцатилетнюю Оливию, составлявшую ему компанию в гонках на выживание. Обхватив Байрона руками покрепче, девушка прижималась к нему своими твердыми большими грудями и громко стонала, когда мотоцикл с нарастающим воем проваливался в песчаную ямину, из которой по кривой, срывая пласты песка вперемешку с лепешками мха, вылетал на сыпучий гребень. Тут Байрон притормаживал. "Страшно?" "Оргазм!" кричала в ответ Оливия. И они снова срывались вниз - на этот раз в ложбину, дно которой поросло плесневелой травкой и хлипкими кустиками черной ольхи. "У-у-у! - стонала девушка. - Газу! Газу!" И они на всем газу вылетали в поле, посреди которого высилась столетняя липа с огромным дуплом, в котором могли уместиться пять человек и собака. "Почему собака? - спросила Оливия, задыхаясь, когда они, оставив мотоцикл снаружи, спрятались в дупле от внезапно обрушившегося ливня. - И разве липы живут до ста лет?" "Реже редкого, - ответил Байрон, рывком снимая рубашку через голову. - Если стоят в одиночку среди поля, как эта. А вообще-то жизни липовой - лет тридцать-пятьдесят". "Отвернись, - сквозь зубы велела Оливия. - Я тоже хочу разнагишаться. Раз, два, три!" Байрон и не подумал отворачиваться. Они поцеловались. "Только не откуси мне язык, - пробормотала Оливия, опускаясь на слой сухой теплой трухи и не выпуская его руки. - Чур я сверху..." Когда они, потные и с ног до головы вывалявшиеся в древесной трухе, в унисон замычали и Оливия вытолкнула из пересохшего разверстого рта: "Еще раз!", вдруг все вокруг потемнело, а через мгновение осветилось ослепительно-голубым светом. Раздался оглушительный треск, и они потеряли сознание. Очнувшийся первым Байрон вытащил Оливию из-под навала веток. Правое плечо ее было обожжено. Он дал ей пощечину - девушка открыла глаза. "Молния! - закричал он. - В нас попала молния!" "А я думала, это такой оргазм, - еле ворочая языком, выговорила она. - Настоящий". Он разгреб ветки, отыскал обе рубашки, кое-как одел Оливию, усадил ее на мотоцикл, отброшенный ударом молнии в поле, но неповрежденный, и, вырулив на глухое шоссе, отвез ее в больницу. Позвонил домой. Через полчаса примчалась на машине Майя Михайловна. "Ничего страшного, - успокоил ее врач. - Молния добралась до нее самым кончиком. Ожог плюс шок. Повязку мы наложили, сделали укол - часа через два она проснется". Мать обернулась к Байрону. "На ней твоя рубашка". "Перепутал в суматохе, - спокойно ответил сын. - Ты сама ее заберешь или мне дождаться?" Его отправили домой. Оливии было строго-настрого заказаны мотоциклетные прогулки. А Байрон через два дня уехал в Москву: отпуск закончился.