Давид Айзман - Их жизнь, их смерть

Девица Анаиза Виар ростом была вдвое выше Жака, а лет ей было что то около сорока пяти. Со всеми парнями деревни и со всеми проезжающими она, на весьма сходных условиях, вступала в более или менее кратковременное сожительство. В последнее время, однако, она до такой степени износилась и облезла, что роспродажей ее остатков, даже и по крайне пониженным ценам, уже никто не интересовался. Ласки ее встречали упорное сопротивление, и на них, как и на могилы Жако, совсем не было спроса, даже и среди стариков.

— Ах, я и забыла, — жеманно щуря глаза, вскрикнула Анаиза, поворачиваясь к Жюлю. — Тебя, ведь, поздравить надо, ты сделался отцом.

Жюль исподлобья посмотрел на Анаизу и икнул.

— Отцом?.. Ага… Ну да, сделался… Поздравляй… А вот видишь, стакан пустой? Пустой, — значит надо налить…

— Что ж у тебя: наследник или наследница?

— Чего?

— Мальчика родила Эрнестина, или девочку?

Жюль уставился на стакан с абсентом, подумал и сообразил, что не знает и сам.

— Мальчик или девочка — это все равно, — разъяснил Жако. — Одна цена могилы, хоть и для мальчика, хоть и для девочки.

— Девочка, мальчик — это все равно, подтвердил Жюль, икая.

— Девочка вырастет — шлюхой будет. Сын также чорт знает чем сделается, — рассудительно гудел бас могильщика.

— Видишь ли, Жюль, — лукаво ухмыляясь, начала Анаиза, — тут вот говорили, что Эрнестина какое то чудовище родила.

Жюль поднес было стакан к усам. При последних словах Анаизы он стакан поставил обратно на стол и ничего ни говоря, уставился на кабатчицу.

— Чудовище? — спросил он шопотом.

— Да, кто то говорил… не помню кто… Кто то проходил здесь и сказал. Пол лица человечье, пол лица рыло. Вроде как у свиньи рыло.

«Ну! Правда?.. Вот здорово!.. Это очень здорово, чорт возьми!.. Про таких уродов слыхали уже… Даже рассказывают, с копытами родятся, и хвостатые. Иной раз — шерсть. И шерсть и хвост»…

— А, ты это не врешь, Анаиза? — уставился Жюль на кабатчицу.

— Сама я не видела, — невинно опустив глаза, ответила Анаиза, — но кто то здесь рассказывал.

Кто мог рассказывать? — спросил себя Жюль. Соседки? Ну, значит, и налгали. Соседки всегда лгут. И Анаиза лжет. Ну хорошо, это, однако, можно и проверить.

Это не то, что другое что нибудь!.. Другое — сказать скажут, а правда ли, ложь ли, никогда и не узнаешь. Тут узнать можно. Домой пошел — и узнал. Только и всего. Тут можно.

— Где моя дочка? — задумчиво прогудел вдруг Жако. — Раньше она в Нанси с офицерами шлялась… Известно, — заразилась, в больницу легла. А Гастон тоже: как военную службу окончил, поступил на железную дорогу и седьмой год я от него писем не вижу…

— Да что писать то! — дразнит старика Анаиза.

— Э! Кабы у его отца заводы были, как у графа де-Бюржа, или ферма богатая, вот тогда бы Гастон написал, — с грустью говорил могильщик. — И приехал бы к отцу. А могильщик зачем?., Налейка-ка, Анаиза!.. Могилу ему и там выроют.

— Могила что? Могила есть везде, — объяснил Жюль.

— Такой товар, что везде найдешь, — согласился Жако.

— Где угодно.

— Есть земля, есть и могила.

Жюль подумал и потом сказал:

— Уж если земля есть, то есть и могила.

— Земля, да заступ, — вот и готово.

— А ты что думал? Могила?.. В земле вырыл, вот она и могила.

— Уж не иначе, — прогудел Жако. — Это всегда так. Там что другое может и не так, а тут дело верное.

Жюль отхлебнул абсента.

— А то как же!.. Вот говорят: то, се… а я свое знаю, и меня не обманешь. Я без ошибки.

— Зачем ошибка? — Жако насыпал в трубку табаку и закурил. — Ошибки не надо.

— Потому, я понимаю дело! — почему то начиная раздражаться вскрикнул Жюль. — У меня, у самого, смекалка есть!

— А что если про могилу сказать, так она есть везде.

— Могила, — она не то что… Могила… она — могила… Могила, и больше ничего!

Ну, это поймет всякий: так, вот, сразу, вопроса не исчерпаешь. Но кое что все таки было проанализировано и разъяснено довольно детально. И не мало еще света пролили бы на дело собеседники, если бы не впуталась Анаиза.

— Господа! Какой абсент по вашему лучше: шомонский или лангрский?

Жако вынул изо рта трубку и с недовольным видом посмотрел на кабатчицу.

— Лангрский. Куда ж ему? Шомонский, по моему, лучше.

— А многие говорят, что никакой разницы нет, одинаковы.

— Какая же там разница? все равно, и от лангрского пьянеешь, и от шомонского, — согласился Жюль.

— Вот только что шомонский как будто чуточку темнее, сказала Анаиза.

— Нисколько не темнее!.. Темнее? Выдумали!