Андрей Платонов: Дураки на периферии

Иван Павлович Башмаков, счетовод.

Марья Ивановна Башмакова, его жена.

Катя, дочь Башмакова от первого брака.

Глеб Иванович Рудин, письмоводитель милиции.

Евтюшкин Карп Иванович, председатель комиссии охматмлада.

Ащеулов Василий Степанович, секретарь комиссии.

Лутьин Данила Дмитриевич, член комиссии.

Милиционерша.

Мальчик, сын милиционерши.

Евтюшкина Капитолина Сергеевна, Ащеулова Алена Фирсовна, Лутьина Лидия Павловна – жены членов охматмлада.

1-й крестьянин.

2-й крестьянин.

Старший рационализатор.

Судья.

Сбитенщики Торговка.

Странник.

Место действия – уездный город Переучетск.

Русская уездная квартира: комната, кровать, письменный и обеденный столы, радио шипит без толку, две двери, два окна. Сумерки.

Глеб Иванович, письмоводитель милиции, в полумилиционной одежде, болезненный человек, и Марья Ивановна, обильная женщина. Играют в козла. Радио.

Глеб Иванович. И вот все пишут и пишут газеты: книги в массы, автомобили в массы… там вот еще – культуру – тоже в массы… Прямо как кирпичи летят. Это им сверху так кажется, что внизу массы, а на самом деле эти массы и есть отдельные люди вроде меня, и даже любящие… Козлом вы остались, Марья Ивановна. И, например, любовь. Вам сдавать, Марья Ивановна. Выйдешь в поле, птички поют, луна держится. А в милиции у нас сапогами пахнет. И всё приводы и приводы – пьяных. А пьяные все знакомые, и регистрируешь на память: лучше б они не приходили. Хожу под вас с пикей, Марья Ивановна. А вы говорите – жизнь! Грущу я все время от ваших слов, Марья Ивановна, и собираюсь в губгород уехать – на время, конечно, так как не могу от вас своими силами оторваться…

Марья Ивановна. Грустный ты человек, Глеб Иванович. Надоели вы мне все, скорбящие. Хоть бы ты скорее в начальники выходил. Живу я среди вас и презираю.

Глеб Иванович. Бью валетом.

Марья Ивановна. А я бы с моим удовольствием в милицию поступила. Я бы ваших рьяных сразу всех в православную веру поставила бы. Сама бы ходила с револьвером, в сапогах и галифе. Пила бы за всех пьяниц сразу и любовников выбрала бы по своему усмотрению, которые нравятся… И ездила бы верхом, как начальник милиции.

Глеб Иванович. Что это вы говорите, Марья Ивановна, какие слова вы все повторяете… Берите выше.

Марья Ивановна. А когда ты мне чулки принесешь? – Вторую неделю обещаешь.

Входит муж Иван Павлович, пожилой человек, уезженный временем, с неимоверными усами.

Иван Павлович(раздеваясь, снимая сапоги и подвешивая их в специальном мешочке на специальном блоке к потолку, вешая на гвоздь пиджак, оставшись в чулочках и жилете) . В козла играете? – А коз небось не подоила? Здравствуйте, Глеб Иванович. (Указывает на радио.) Заткни дьячка.

Глеб Иванович. Мое почтение, Иван Павлович, – как поживаете?

Иван Павлович. Спешу. Маша, убирайся скорее. Сейчас отзаседает текущие моменты и явится…

Глеб Иванович. И как теперь выражаются? Вы не знаете, Иван Павлович, как, например, моменты могут течь?

Иван Павлович. Как они текут, меня не касается. Сейчас комиссия придет, отзаседает моменты и придет.

Глеб Иванович. Какая комиссия?

Иван Павлович. Узкий состав охматмлада – охрана матерей и ихних младенцев… А вы разве не знаете? (К Марье Ивановне.) Придет обследовать социальное положение, основные статьи нашего бюджета, как живем и на что расходуемся. Убирайся лучше. Чтобы пострашнее было.

Глеб Иванович. А мы тут с Марьей Ивановной обсуждаем про милицию. Очень хочется ей стать милиционером.

Иван Павлович. Она еще не такое захочет, только допусти ее до нашего уровня положения.

Марья Ивановна. С вами захочешь. А доктор документ дал?

Иван Павлович. Дал. Беременна. Вставай, убирайся лучше.

Марья Ивановна. А раз я беременна, убирайся сам.

Иван Павлович. Опять скандалишь?

Марья Ивановна. Раз я беременна, мне двигаться невозможно. Ты мудришь, и я тебе не попутчица в твоих мудрствованиях.