Семен Бытовой - Обратные адреса

Спешившись и привязав оленя, Елизар Власович растер затекшие от долгой езды на укчаке колени и вошел в магазин. Продавец, в малице из оленьего меха, без шапки, дымя папироской, сидел за прилавком, занятый какими-то подсчетами. Он даже не заметил появления Тимкина, лишь после того, как тот поздоровался, оторвался от накладных и глянул на него.

- Как торгуем? - спросил Тимкин.

- Слава богу, не жалимся! - ответил продавец. - Что-нибудь купить желаете?

- Посмотрю, что есть, может, что и куплю...

- Только мы на деньги не продаем!

- И папиросы тоже?

- Само собой...

- Худо, - произнес Тимкин, - а я искурился в пути.

- Курящему как не посочувствовать, - сказал продавец и, поднявшись, прошел в дальний угол магазина и принес Тимкину три пачки "Пушки". Берите, как-нибудь сочтемся...

- Тогда мне одной пачки хватит, - сказал Тимкин.

Но продавец сунул ему в руки все три и опять сказал:

- Чего там, берите, - и посмотрел в упор на Тимкина.

Как только взгляды их встретились, Елизару Власовичу показалось, что он где-то видел этого человека. Он стал напрягать память, вглядываясь в лицо продавца с поперечным шрамом на узком выпуклом лбу, и все не мог припомнить. Не торопясь разорвал пачку, выудил оттуда папиросу, и, только продавец поднес ему зажженную спичку, Тимкин, закуривая, посмотрел в его бегающие красноватые глаза и невольно подумал: "Точно как у Купчика". Но тут же отогнал эту мысль, сочтя ее чуть ли не обидной по отношению к советскому гражданину, служившему в "Интегралке".

- Давно по торговой части? - спросил Елизар Власович, затягиваясь душистым дымком.

- Десятый годок пошел, - ответил продавец. - Сперва в фактории служил, государству пушнину заготовлял, а с открытием "Интегралки" сюда назначили.

Тут Тимкин решил спросить имя и фамилию продавца, и тот ответил:

- Соколов, Анисим Петрович Соколов. А вас, извините, как величают?

И Тимкин решил не называть ни своего настоящего имени, ни фамилии:

- Спиридонов Тимофей Степанович! - И добавил: - Заведую Краской ярангой.

Елизар Власович поинтересовался, довольны ли люди "Интегралкой" и какие больше всего берут товары, на что продавец сказал:

- А что им недовольными быть? Они ведь сроду не видели того, что даем им в обмен на пушнину. Пожалуйста, бери, что душа пожелает! - И, помолчав, с иронической улыбкой произнес: - Сами знаете, какой тут народец. На моей памяти время, когда они сахар покупать боялись, уговаривать приходилось...

- Ну, это вы зря так говорите, - возразил Тимкин. - Что было, то уж давно быльем поросло. Нас и послали сюда, чтобы мы их выводили к свету новой жизни.

Поняв, что перехлестнул, продавец погасил улыбку и сказал как можно сдержанней:

- А что, разве не выводим на новый путь? - И вскинул глаза на Елизара Власовича.

Тимкин перехватил их блудливый, с затаенной хитростью взгляд и опять подумал: "Точно как у Купчика, и глаза, и шрам поперек лба, а то, что отпустил себе длинные, как у Тараса Бульбы, усы, мало что изменило. Но голос какой-то другой, не Купчика". А когда они снова заговорили, Елизару показалось, что и голос тоже его.

И с этой минуты уже не мог отделаться от мысли, что перед ним ненавистный палач из "поезда смерти" Рыскулов-Купчик.

Однако нужно было обладать выдержкой и силой воли Елизара Власовича, чтобы не выдать своего волнения, хотя все внутри у него напряглось, натянулось как струна, и вот-вот, казалось, она лопнет и с губ у него сорвется: "Купчик!"

Только теперь Тимкин приметил, что на стене висит двустволка, и решил выяснить, нет ли в магазине еще других ружей.

- Ружья для охотников регулярно поступают к вам?

- Поступают...

- Вижу, только одно-единственное висит для продажи.

- Было десять штук, разобрали охотники. Только одно и осталось, но не залежится. Не сегодня-завтра заберут и его.

- Надо бы и мне ружьишко приобрести, - как можно спокойней сказал Тимкин. - А то мотаешься по тундре с кочевки в кочевку, а голыми руками при случае что сделаешь? Пока ехал в Атой, волки дважды дорогу перебегали. Было бы с собой ружье, чувствовал бы себя уверенней. Ладно хоть волки дальше ушли, а ведь могли и напасть! - И поинтересовался: - Сколько такое ружье стоит?

- На деньги не продаем...

- Это я понимаю, а сколько, скажем, хвостов чернобурки за него отдать нужно?

- Десять высшего сорта. - И пояснил: - Чтобы покровный волос у шкурки был черный, блестящий; подпушь - темно-аспидного цвета; белые кольца на ости - широкие, с черными длинными концами и стлались бы равномерно по зеркалу шкурки; правильное расположение серебра должно дать ярко выраженный рисунок, покрытый, будто тончайшей сеточкой, нежнейшей вуалью; длина шкурки от кончика носа лисицы и до репицы хвоста не должна превышать восемьдесят сантиметров. Первостепенное значение имеет и так называемый ремень: он должен быть черным, плотным, шириной в два пальца и тянуться по пушистому хвосту не расплываясь... - И спросил: - Как, найдутся у вас такие шкурки?