Надежда Хвощинская: Братец

— Ну, да ведь я вас знаю! Как вы с ножом к горлу приступите, у вас всякий будет не прочь…

— Братец! — возразила она так кротко, как не смела ожидать Вера, взглянувшая на нее отчаянными глазами, — маменька вам сама может сказать, что ей это нравилось; Иванов довольно образован для Кати… Ведь и Катя не из ученых, братец.

— Кто ж, как не вы, помешали мне дать ей образование? Не вы ли сами всегда настойчиво требовали, чтоб она оставалась здесь, при вас?..

— Позвольте, — прервала Прасковья Андреевна, — я ничего настойчиво не требовала; вам было… некогда заняться Катей. Да это и к лучшему, братец: она бы там привыкла к роскоши, выучилась бы, не знаю, много ли…

— Вы довольны, что сами ничего не знаете, вы из зависти не хотели, чтоб молодая девушка была воспитана как следует…

— Не грешите, братец, — прервала она, вспыхнув и вдруг удержавшись, — вы понятия не имеете, как я люблю Катю: я бы жизнь отдала, чтоб она была как все… но мне ее счастье всего дороже. Ну, что ж, выучили бы ее там петь, танцевать, английскому языку… Что ж в этом бедной девушке? Куда ей идти потом? Ведь она бедна; жениха образованного ей бы никогда не найти. Вы лучше сами знаете: всякий ищет богатых. В гувернантки?.. Боже ее сохрани и помилуй! Чтоб я допустила мою девочку идти за кусок хлеба в чужие люди, сносить чужие капризы… Господи, я и вообразить не могу! Не говорите, братец; если в вас есть капля любви к нам, и не поминайте мне об этом!

— Немножко поздно и поминать, — возразил Сергей Андреевич, — вы сами все это устроили; вам, конечно, все должно казаться прекрасно устроено. Но вам целый свет скажет: глупо, глупо, глупо. Лучше девушке быть гувернанткой…

— Но она не может, она ничего не знает! — вскричала Прасковья Андреевна.

— Ну, дома сидеть, в девках остаться, чем выскочить, повторяю, за кого попало, с улицы, за писаришку, — срам сказать!

— Позвольте, однако, за что такая гордость? — прервала Прасковья Андреевна, — вы сами разве не начинали служить?

— Не с писарей я начинал, не с писарей, не с писарей!

Сергей Андреевич уже кричал.

— Знаю я это, — возразила сестра, — да ведь не дешево стоило и выучить вас, чтоб вы не в писаря попали!

— Не вы за меня платили, сестрица!

— Я не говорю этого.

— Я, кажется, вам не обязывался моим воспитанием. Вам угодно считать…

— Полноте, братец, что вы привязываетесь? что я считаю?

— С чего вы взяли, что я привязываюсь? Я вас очень понимаю, очень! Я вас давно знаю: вы начнете с Иванова вашего, а я знаю, куда вы клоните!.. Извольте продолжать… что ж? я готов, ну-с?

— Что вам угодно?

— Вам угодно, а не мне… мне все равно! Вам угодно считать доходы ваши, поверять… почему я знаю, тут не поймешь!

— Уж и видно, что вы сами себя не понимаете, — отвечала Прасковья Андреевна с обидной и спокойной улыбкой, — вы хотите сказать одно, а как вертится у вас в голове другое, старое, непокойны вы — так вам и кажется, будто и другие все к тому же клонят…

— К чему? извольте сказать! — вскричал громовым голосом Сергей Андреевич.

— Ох, господи! — застонала Любовь Сергеевна.

Вера приросла к месту.

— К чему? что вам кажется? — продолжал Сергей Андреевич.

— Ничего, — отвечала она. — Полноте, братец; вы сами знаете, не стоит ворочать, чего не воротишь; что и говорить! Не упрек вам — сохрани меня господи! — а как не сказать, поневоле иногда подумаешь… Братец, ведь по вашей милости вот у нее и у меня нет ничего! Вы нежились там, а мы здесь старые тряпки до десяти лет перешивали да таскали! Бог с вами, бог вам простит — от всего сердца говорю! Нам уж теперь ничего не нужно, авось вы нас не прогоните, умереть дадите в своем углу, в отцовском доме… Но Катю мне жаль, Кати мне до смерти жаль! Ей нельзя так жить; ей надо куда-нибудь уйти, чтоб и жизнь не пропала, да чтоб такой нужды, такого горя не видеть. За что она измучится, как мы измучились?

— Вот, мой друг, вот целый век это слышу! — вскричала Любовь Сергеевна.

— Извините, маменька, вы этого никогда не слыхали, — возразила Прасковья Андреевна, — я в первый раз говорю, да нельзя же и не сказать. Что ж это будет такое? Уж и последней не пожить как хочется? Мы бедны, необразованны — да, господи! счастье для всякого бывает, и для нас нашелся бы бедный необразованный человек…

— Нищих заводить, — прервал Сергей Андреевич, — жить, как в конуре…

— Братец, — вскричала она, — побойтесь бога! что вы все с богатством! Вы привыкли, что все вам дай роскошное, вы уж бедного человека за человека не считаете. Вы уж думаете, что бедному ничего и не нужно и ничего он не достоин, а если бог и посылает ему что-нибудь, вы на это с таким презрением смотрите, что грешно просто… Не всем быть богатым да чиновным; как еще кому удастся…