И еще по перрону прогуливаются другие в тюбетейках. Много студентов.
Проводники — тоже в тюбетейках. Они по-хозяйски берут билет, чуть ли не с превосходством не замечают меня. И с искренней страстностью договариваются о чем-то с людьми возбужденного вида, снующими туда-сюда по перрону.
И вот мы едем. Соседом моим — казах. Он возвращается из отпуска. Огромные его чемоданы занимают немало места — это он выполнял поручения односельчан, все для них накупил. Парень очень гордится, что побывал в Москве. Все рассказывает, словно репетирует. Он беседует с другим моим соседом, машинистом паровоза, русским. Этот машинист как-то сразу стал для него большим авторитетом. Говорят они в основном о городах, в которых побывали.
— Вот в Ленинграде вокзал — это да! — говорит машинист.
— А в Новосибирске какой вокзал… самый лучший! — говорит казах.
— Ну уж сказал! Что в Новосибирске…
— Да, действительно… — соглашается казах. — Вот в Актюбинске — это да!
— Ну уж и вокзал…
— Паршивый вокзал, — кивает казах.
Так мы и ехали. Пили пиво в вагоне-ресторане, после чего все рассказывали случаи, перебивая друг друга, потом спали. Потом просыпались.
Во второй раз Азия началась, когда на станциях газированную воду стали продавать не стаканами, а большими пивными кружками. Это уже были другие категории: другая жара, другая жажда. Мы катили по Казахстану, по Голодной степи. И я все диву давался, что и тут живут люди. Радостный (родина!) сошел наш казах.
Мы катили по голой, гладкой степи, и я все прислушивался, не понимая, откуда это посвистывание. Оказывается, суслики. Они бегали по степи в необычайном количестве. Жирненькие, серенькие, они сгорали от любопытства. Подбегали к насыпи, выстраивались шеренгой, смотрели на наш поезд, стоя на задних лапках, и посвистывали от удивления.
Проводники стали совсем важные: ближе к родине. Купе мое опустело. Но на одной из станций проводник вселил ко мне целую юрту. Два старика, широколицые, шоколадные, с торчащими вперед узенькими бородками, одна старушка и три мальчика. Первым вошел толстый старик. Он поздоровался, снял шляпу. Под шляпой оказалась тюбетейка. Снял с сапог востроносые галоши, снял ватный халат и оказался в вельветовом немецком костюме. Затем вошли все остальные. На всех был вельвет.
— Дедушка, вы до какой станции? — спрашиваю я старика.
Старик ласково улыбается, кивает. Я думаю, он не слышит, и кричу:
— До какой станции?!
Лицо деда совсем расползается и становится фантастически широким.
— Молодец, молодец! — кивает он.
И все улыбаются и кивают. И другой старик и старушка.
Какие славные!
Потом появляется проводник, говорит им что-то по-своему, и они начинают собираться. Одеваются в обратном порядке, чем раздевались. Пожимают мне руки. И выходят.
Так и катим. День наполняется какими-то мелкими событиями и даже волнениями. Вечер. Я все стоял в тамбуре и пропустил чай.
— Все кончилось, — говорит мне проводник, — что же я, все время должен кипятить?
Я совсем расстроился. И зря. Потому что тут случилась станция и сели два таджика, старый и молодой. Они потолковали с проводником, и в нашем купе появился чайник.
— Иди к нам чай пить, — говорит старый.
Я с удовольствием присоединяюсь. На столике появляются лепешки, яблоки. Все прекрасно. Это дядя и племянник. Дядя — учитель. Племянник едет поступать в институт.
Мы пьем чай. Дядя и племянник возбужденно обсуждают что-то.
Говорят они примерно вот что:
— Шавран савон ФИЗИКА — ХИМИЯ. Сопунанда вшор буд ПРИЕМНАЯ КОМИССИЯ.
— Зиргидандор?
— Чоршанбе сормадони КОНКУРС.
— Фикра нолабур СТИПЕНДИЯ?
— Табассум.
— Бигзада васваса аз ДИРЕКТОР ИНСТИТУТА?
— Табассум.
— Почему чай не пьешь? — говорит мне дядя.
— Я уже напился.
— Чай не пьешь — откуда силы берешь? — удивляется он. — Пей еще.
Я наливаю пятый стакан, а дядя с племянником так, наверно, по десятому. Дядя берет газету.
— Порсоштани ГАЗЕТА? — разворачивает он ее. — Дар СТАДИОН «СПАРТАК» галабаш ФУТБОЛ сарсухан КО МАНДА КЛАССА «Б»…
Я уже не могу видеть чай. А они все пьют. Третий чайник.
— Откуда силы возьмешь… — сокрушается обо мне дядя.
Но вот и они напились. Укладываются. Гасим свет. А рано утром меня расталкивает проводник:
— Приехали.
С толпой прибывших выхожу на привокзальную площадь.
В третий раз начинается Азия.
Стою в нерешительности. Таких городов я еще не видел. Все незнакомо. Низенькие, обмазанные глиной домики розовеют от рассветного солнца. Налево сад и чайхана. Направо — автобусная остановка. Прямо под вывеской «Такси» к столбику привязан осел. По площади снуют люди. Всех мыслимых национальностей. Во всевозможных костюмах. Разные языки. Пестро, шумно.
Читать дальше