Александр Давыдов - Воспоминания

Не знаю еще, последую ли я Вашему совету и покажу мою записку Б. И. Николаевскому. Не потому, что я ему не доверяю, но потому, что как-то не хочется много говорить об этой, строго судя, очень грустной истории. Мне почему-то хочется, чтобы Вы сохранили мою записку, а потому прошу Вас принять ее от меня.

Теперь о другом. После нашей последней встречи в Люцерне я завтракал с М. С. Мендельсоном и говорил ему о наших планах относительно выпуска нового бюллетеня. После долгих обсуждений и очень дельных объяснений М. С. мы, пришли к заключению, что можно примирить с большой пользой Вашу и его точки зрения. Мы решили, что я позвоню В. А. Грюнбергу и попрошу его переговорить с Гр. Б. Забежинским на предмет созыва организационной комиссии. Я это исполнил и теперь нам остается ждать приглашения, которое почему-то задерживается. Надеюсь, что оно скоро поступит и что это даст мне возможность повидать Вас до Вашего отъезда, который, я боюсь, опять удалит Вас надолго из Нью-Йорка.

Прошу Вас передать мой поклон Вашей супруге.

Сердечно Вам преданный

Нью-Йорк, 4-го июля 1951 года

Ал. Давыдов

(233)

БРЕГЕТ

Пока недремлющий брегет

Не прозвонит ему обед.

А. С. Пушкин.

3a несколько лет перед первой мировой войной в среде Петербургского общества началась эпидемия увлечения русским фарфором. Люди, особенно дамы, никогда ранее не думавшие о собирании каких-либо коллекций, бросились разыскивать на Александровском и других рынках и у антикваров произведения старинных русских фарфоровых заводов. Попова, Корнилова, Братьев Кузнецовых и др... Увлечение собиранием фарфора скоро перешло и на другие старинные предметы: русскую мебель стиля ампир, хрусталь и гравированные портреты. Спрос порождает предложение, и соответственно росту количества коллекционеров, росло и количество антикваров. Но если свежеиспеченные любители старины мало что смыслили в предметах своего увлечения, то в этом отношении от них недалеко отставали и новые торговцы этим товаром. Антикварами становились люди, раньше никогда не думавшие об этой профессии, но располагавшие кое-каким капиталом, позволявшим им скупать по дешевке на рынках или аукционах интересующие публику "антики". С этой целью они даже выезжали в Москву и провинцию и привозили иногда оттуда богатую добычу интересных предметов.

В описываемое мною время я тоже по-любительски занимался коллекционерством. Сделался я собирателем старинных гравюр случайно, после того, как моя бабушка подарила мне их коллекцию, унаследованную ею от ее деда гр. Лаваля, (234) известного любителя старины, жившего в начале 18-го века. Особыми познаниями в гравюрах я не отличался, что же касается "искусства покупки", то о нем у меня были самые приблизительные сведения. Все же, когда я узнал, что бывший повар моего двоюродного брата открыл во дворе театра "Аквариум" антикварный магазин, я сразу решил, что такой исключительный случай может не повториться и что посещение этого нового магазина никак нельзя откладывать. Приехав к антиквару, я, разумеется, не назвал своей фамилии и спросил, нет ли у него старых гравюр. Пересмотрев несколько папок, я скоро нашел в одной из них интересный экземпляр и, подражая опытным покупателям, отложил папку в сторону с разочарованным видом. Повар, по своей неопытности, не стал настаивать на ценности и качествах предложенного товара и сразу перешел ко второму акту комедии, т. е. стал показывать мне предметы, особого интереса для меня не представляющие. Купив, как бы мимоходом, за бесценок прелестный Елизаветинский граненый хрустальный бокал и два золоченых Екатерининских стакана, я вернулся к вопросу о гравюрах и, наконец, приобрел за дешевую цену ту папку, в которой находился интересовавший меня экземпляр. Расплатившись, я уже направился к выходу, когда антиквар остановил меня вопросом, не интересуюсь ли я старинными часами. Я совершенно искренне ответил ему, что никакого интереса к часам не имею. Искренность моя была тем более действительной, что собирание часов требует больших знаний, которых я не имел, и что оно доступно только лицам, располагающим большими средствами. Все же видя, что антиквару очень хочется показать мне какие-то особо интересные часы, и желая сохранить с ним добрые отношения, я нехотя согласился взглянуть на них. Антиквар достал из какого-то особого шкафа небольшую плоскую продолговатую коробку, покрытую красной кожей, и подал мне ее., Взяв ее в руки, я увидел на ее крышке тисненный золотом номер, насколько мне помнится 2675-ый. Внутри коробки было два гнезда, в одном из которых лежали открытые очень плоские часы с цепочкой и ключиком, а в другом - запасное стекло и циферблат другого цвета. По особой короткой цепочке я догадался, что часы были старинным брегетом. Я вынул их из гнезда и повернул. И тут то (235) случилось то, что так редко выпадает на долю коллекционеров, - то счастье, которое много превосходит большой выигрыш в лотерею. На задней крышке часов был серый эмалевый герб рода Давыдовых! С большим трудом преодолев свое волнение, я спросил антиквара, чей это герб и кому принадлежали часы. Очевидно, неопытный торговец не заметил моего волнения, т. к. стал рассказывать мне, что герб на часах есть герб рода Давыдовых, что они принадлежали поэту-партизану Денису Васильевичу Давыдову и что они - старинный брегет. К этому он добавил, что купил их при распродаже Меньшиков-ского архива, в котором было 12 писем Дениса Васильевича, купленных государем. Разумеется, он предложил мне купить часы и сказал, что хочет за них 1000 рублей, но что известный коллекционер, богач, дает ему за них только 900. Из последнего обстоятельства я заключил, что если я сейчас же не приобрету этот исторический брегет, имеющий для меня, внучатого племянника партизана, особую ценность, то, в конце концов, Утеман столкуется с антикваром о цене и брегет навсегда уйдет от меня. Я молча вынул 1000 рублей (к счастью они были при мне) и взял часы. Когда я уже подходил к выходной двери, антиквар сказал мне: "Позвольте узнать Вашу фамилию?" "Давыдов", отвечал я и вышел из магазина.