Наталья Давыдова - Вся жизнь плюс еще два часа

Вечерних покупателей знают, им иногда говорят; "Заплатите в кассу еще рубль пятьдесят" - и дают в туго завернутом пакете то, за чем утром была очередь утренних покупателей, например сосиски, воблу и так далее.

Не оборачиваясь, я знаю, что входит Леонид Петрович, вечерний покупатель. Он кланяется продавщицам, как королевам. На нем черный свитер-балахон, а горло обмотано шарфом. Вечер теплый, но, наверно, он устал, и оттого ему холодно и зябко, и его надо накормить супом и напоить горячим чаем.

Я гоню от себя эти первобытные мысли, нету у меня никакого супа, где я возьму суп.

- Пошли ко мне, - зову я, - накормлю, напою и скажу участливое слово.

- Надо бы отказаться, - бормочет Леонид Петрович, - но это выше моих сил. Такая тоска разбирает, тоска вечернего одиночества. А вы, Маша, вы, как бы это сформулировать... Ангел в форме сержанта милиции.

Это про мое платье с погонами.

Мы покупаем сыр и что-то завернутое в тугой пакет, рубль семьдесят в кассу, и выходим.

- Дивный вечер, - говорит Леонид Петрович и сдергивает шарф, достойный по своей турецкой яркости украшать шею более крупного пижона. Он твердо решил стать франтом.

На ступенях гастронома расположился частный сектор. Продают связки зеленого лука огородной свежести, большие светло-желтые помидоры и пупырчатые ровненькие огурцы, которыми славятся наши места.

Чуть в стороне прямо на тротуаре худой, загорелый, беззубый дед выкладывает на газетный лист дары леса; кучки белых грибов - четыре гриба пятнадцать копеек. И здесь тоже ждут своего вечернего покупателя.

В нынешнем году грибов много, сегодня даже в вестибюле института продавали грибы ведрами и корзинами.

Мы покупаем товар деда. Дед бегом бежит в гастроном, а мы забираем помидоры, огурцы, лук, укроп и идем ко мне.

- Будет что-то вроде пира, да, Машенька? - говорит Леонид Петрович. Стопинг, допинг, поворотинг. Яма! - сообщает он.

Мы обходим свежую траншею возле моего дома. Все кругом разрыто.

Поднимаемся по лестнице, пахнущей краской и штукатуркой. Раз, два, три, четыре, пять...

Надо почистить грибы. Леонид Петрович садится напротив меня на табуретку в кухне, и я всовываю ему газеты в руки.

- В ожидании ужина он читает газету, - говорю я.

- Газеты я всегда могу читать, - говорит Леонид Петрович. - Я лучше буду на вас смотреть.

Он сбрасывает газеты на пол.

- Любите грибы собирать? - спрашиваю я.

- В жизни не нашел ни одного гриба. Они от меня прячутся. Мне объясняли, когда я был маленьким, что к одним людям грибы выходят, а от других прячутся. Мне кажется, не только грибы...

Ну вот, пожаловался на судьбу. Конечно, обидно сознавать, что грибы к одним-выходят, а от тебя прячутся. Но разве в этом дело?

Что-то надо сказать, а я не знаю что. Леонид Петрович молчит. И я не знаю, что сказать.

Стою у плиты, смотрю, как грибов делается все меньше, и когда их станет совсем мало, они будут готовы. Тогда возьму кофейную мельницу... Как странно и нелепо, что мы все время собираемся поговорить, а, оставаясь вдвоем, молчим!

- Когда я был аспирантом, - говорит наконец Леонид Петрович, - помню, возился с холодильником. Либиха, а мой шеф, проходя мимо, посоветовал сделать рубашку поуже. Гораздо выгоднее узкая рубашка. Это замечание меня потрясло: это было так просто. Это было то самое, ради чего я собирался жить. Я влюбился в своего шефа и замучил его вопросами. Он бегал от меня. Он не был гением, но он был что-то, что почти так же хорошо, как гений.

- А теперь?

- Не то. Он остался таким же. Я изменился. У него была жена.

- Это естественно.

- Похожая на вас.

Это он мне уже говорил. Я все помню.

Я ставлю на стол грибы.

Из окон пахнет свежими яблоками незнаменитых сортов, маленькими мягкими летними яблоками местных названий. Бадаевские, чулановские, лимонные, серкины, зуйки, пчелкины, колескины. Самые вкусные, кажется, чулановские.

Со двора доносятся голоса, и, если прислушаться, узнаешь, чьи дочери и сыновья там кричат.

Я выхожу на балкон. С балкона смотрю, как Леонид Петрович, морщась, пьет кофе.

Два мальчика, возраст - шестнадцать-семнадцать, кричат Рите - дочке главного бухгалтера и ее подруге, возраст тот же:

- Кинуть тебе яблоко, а, Рита?

- Может, вы спуститесь? (Смех.)

- А там дождь. (Смех.)

- В том-то и дело, что дождя нет. (Смех.)

- Надо поговорить!

- Поговорить о жизни!

- Дождь!

- У магазина "Готовое платье" без пятнадцати девять.

- Девять ноль-ноль. (Взрыв смеха.)

- Может быть.

- Не может быть, а точно.