Наталья Давыдова - Вся жизнь плюс еще два часа

- Старик, ты прав... бу-бу-бу. Старик, ты неправ: - Опять бу-бу-бу. И: - Ты неправ, старик. Ты прав, старик.

Появилась Белла. Она остановилась в дверях и поискала меня глазами, хотя искать меня не нужно было: Я сидела перед ней. Она помахала рукой молодым людям и подошла ко мне. Веки и углы глаз у нее были намазаны серебряной краской. На-ногах черные чулки и мушкетерские длинноносые сапоги. А костюм - нечто среднее между одеждой средневекового рыцаря и рабочим платьем мойщицы автомобилей.

- Я могла бы тебя убить за этот вид, - сказала я.

Она была довольна, что произвела на меня впечатление. И на других посетителей кафе она произвела впечатление. В довершение всего она закурила, на ее лице появилось философское выражение. Я знала это выражение.

- Смотрю я на вас, - сказала она, - на тебя, на Роберта, на Завадского, и думаю, вы живете в искусственных условиях, ограниченных средой...

- Что?

- Вы не знаете и никогда не знали жизни, хотя вы и то и се, и в Комитете вас слушают, и в обком приглашают, и назначают, и выбирают, и делают вас _материально_ ответственными. Все как будто очень серьезно. Химия, промышленность! А на самом деле вы давным-давно ушли от реальной жизни. Звучит, может быть, парадоксом.

- Звучит идиотством и пошлостью, но я тебя умоляю пойти в уборную и смыть с себя хотя бы часть краски.

- Даю честное слово, что смыть невозможно. Это химия. И я тебя, в свою очередь, умоляю об этом не говорить, чтобы не отравлять мне жизнь.

К нам подошла незнакомая высокая девушка в огромной шапке и сказала:

- Общая сумма двести.

Белла ответила:

- Большое спасибо, - и подобострастно посмотрела на девушку.

Девушка бросила:

- Договорились.

И отошла.

- Спекулянтка? - спросила я.

- Почему обязательно спекулянтка? Если не работаете лаборатории синтеза, то уже спекулянтка. Как раз наоборот. Не спекулянтка.

- А за что двести?

- А за пальто.

- Какое? Интересно.

- Мы меняемся. Я отдаю ей старое платье, синий плащ, туфли и всякую ерунду. На сумму. А она мне пальто. Обмен проходит без живых денег.

- Выгодный, наверно, обменчик.

- Все люди считают себя очень практичными. Она - себя, а ты - себя. А мне нужно пальто.

Белла и раньше, в Ленинграде, меняла, свои платья, резала их, дарила, давала подругам поносить. Я понимала, что Беллу обдерут, но уж тут ничего не поделаешь. Мы молча стали пить кофе.

Молодые люди за соседними столиками иногда смотрели в нашу сторону и махали нам рукой. Теперь с ними сидела неспекулянтка в шапке.

- Мы пришли сюда для встречи с этой дамой? - спросила я.

- Нет.

- А их ты знаешь? - Я кивнула в сторону молодых людей.

- Этого я не могу сказать. Но я с ними дружу.

Мне стало смешно, фокусы ее и ломанье дурацкое.

- Жалко Роберта, - сказала я, - он хороший и нормальный человек.

- Даже слишком, - ответила Белла. - В том-то и беда.

Она отодвинула чашку и посмотрела на меня без улыбки. Нахмурилась. Опять фокусы, подумала я. Но это были не фокусы. К нам шел тот невзрачный главный мальчик из компании молодых людей. Он подошел, поклонился, взял Беллу за руку и сел на стул боком. Он был худощав, мал ростом, глазаст. Лицо его имело почти треугольную форму, узкое внизу, оно несоразмерно расширялось в верхней части. Главным, почти единственным в этом лице были глаза.

"Похож на гипнотизера", - почему-то подумала я.

- Что-нибудь изменилось? - спросил он приятным, глуховатым, тоже гипнотическим голосом.

- Не знаю, - тихо ответила Белла. - Познакомься с моим старым другом Машей.

Он встал, еще раз поклонился и опять сел.

- Я как вас увидел, сразу понял: друзья, - сказал он мне. - Вы страшно непохожи. Это - важное условие для дружбы. Так как же? Едешь с нами?

- Не знаю.

- Я тоже не знаю, - тихо и виновато произнес он. - Тебе решать, что нам делать.

- Я подумаю. Подумаю и решу.

- Ты подумай, - обрадовался он. - Когда ты говоришь "Я подумаю", я уже знаю, что ничего хорошего не будет. Новая наука бихевиоризм, которая изучает поведение и слова человека; ты для этой науки совершенно бесполезный предмет. Нуль. И для любой другой тоже. Тебя нельзя изучать, милая.

- И не изучай, - ответила Белла.

- А с другой стороны... - сказал он и надолго замолчал.

- Что? - спросила Белла. - Скажешь наконец?

- Я тебя вижу насквозь.

- Все меня видят насквозь, в том-то и дело, - усмехнулась Белла, - все. Маша, например, тоже. Правда, Маша?

Теперь они смотрели друг на друга, и я опустила голову. И ждала, когда отойдет этот треугольный гипнотизер в потрепанных джинсах. Он скоро отошел.