Юрий Домбровский: Смерть лорда Байрона

Байрон говорил, его слушали и не понимали.

Он вдруг заметил это и, схватив руку Флетчера, сказал зло и мстительно:

- Флетчер, если вы не исполните всего, что я вам сказал, я вернусь, если смогу, чтобы вас мучить. - Он увидел с удовольствием, как Флетчер пошатнулся, и повторил еще раз: - Обязательно вот приду и замучаю вас.

Около кровати зашептались.

- Я ничего не понял, милорд, что вы сказали мне, - в ужасе пробормотал испуганный слуга, из белого его лицо стало желтым.

Байрон опустил голову.

- Тогда слишком поздно, - простонал он. - Тогда все потеряно.

Но перепуганный Флетчер продолжал настаивать. - Пусть его светлость повторит еще раз, он уж передаст все, до одного слова.

Байрон покачал головой.

- Нет, нет, слишком поздно!

Но в его мозгу опять всплыли эти единственные важные слова, смысл всего, что он продумал, прочувствовал и пережил. И гибель Шелли, и разлука с дочерью, и судьба вечного изгнанника - все должны были объяснить эти простые слова.

Он их не мог, не имел права скрыть от своих ближних.

Он приподнялся, опираясь руками на подушки, и посмотрел на своих друзей.

- Я еще раз попробую, - сказал он жалобно.

И сейчас же пропало лицо Флетчера. Шли греческие войска, бил барабан, развевались знамена. Впереди ехал он, за ним шла его пехота, ветер свистел в ушах и жгучее греческое солнце концентрировалось в эфесах шашек. Это шли побеждать и умирать за свободу греческие войска, его войска.

- Бедная Греция! - сказал он громко. - Бедный город, бедные мои слуги.

Доктор сделал знак рукой, и все вышли из комнаты.

IX

Флетчер сидел всю ночь над своим господином. Неподвижное и страшное тело Байрона лежало, вытянувшись во весь рост. Поднималась и опускалась грудь, проходили судороги по вытянутым кистям рук, жесткое и порывистое дыхание вылетало из губ умирающего. Но и губы, и закрытые глаза, и лицо были неподвижны.

Желая привести Байрона в себя, доктора безостановочно ставили ему пиявки, и теперь все лицо умирающего было в лиловых пятнах. Кровь его, уже переполнившая несколько цирюльных тазиков, стекала по лицу медленными тяжелыми каплями. Подушка, простыни, носовой платок - все было в этих страшных ржавых пятнах.

Двадцать четыре часа провел Байрон в таком состоянии. А вечером девятнадцатого он открыл на минуту глаза, посмотрел на Флетчера и снова закрыл их. Это было так страшно, что Флетчер завопил от ужаса.

- Господин умер! - крикнул он.

Доктор подошел к Байрону и взял его за руку.

- Я думаю, что вы правы, - сказал он через минуту, - пульс уже не бьется.

X

Друзья не оставили Байрона и после смерти. Его тело было перевезено в Англию.

И вот начались поиски могилы.

Так как настоятель Вестминстерского аббатства наотрез отказался впустить обреченный прах в стены древней усыпальницы королей, друзья похоронили его в небольшой деревянной церкви Хэнкель-Торкард рядом с Ньюстодом, где похоронены все предки Байрона.

Хэнкель-Торкард - очень чистое и красивое место: цветут аккуратно подстриженные липы с шарообразными купами, в палисаднике около церкви играют дети и благоухают похожие на россыпи драгоценных камней чудесные английские клумбы.

И церковь, под плитами которой похоронен Байрон, чистая, нарядная и красивая.

В ней стоит статуя Байрона, а на могильной плите четко вырезано его имя, год рождения, год смерти.

Покойник может быть спокоен. Он попал в хорошее общество.

Впрочем, что касается покойника, то у него, кажется, было несколько иное мнение насчет своей могилы.

"Я надеюсь, писал Байрон, никому не придет в голову бальзамировать мое тело и тащить его в Англию. Мои кости будут стонать всюду, на всех английских кладбищах, и мой прах никогда не смешается с пылью вашей страны. Мысль о том, что кто-либо из моих друзей внезапно окажется настолько диким и безобразным человеком, чтобы перетащить даже мой труп в Великобританию, может вызвать у меня бешенство в минуту смерти.

Помните, даже червей Альбиона я не согласен кормить!"

Впрочем, червям Альбиона досталось не все тело Байрона. Его сердце находится в Греции. Аккуратно сделанную статую, памятник над могилой и самую могилу можно видеть в любом иллюстрированном издании Истории литературы.

Нужно сказать, очень хорошая могила и очень хороший памятник.

XI

Спят в земле Альбиона великие люди.

Спит обезглавленный Томас Мор, взысканный на эшафот милостью самого короля; спит Чаттартон, доведенный голодом до самоубийства; спит Шекспир автор драм, неизвестных при жизни; спит под полом своей деревенской церкви лорд Джордж Гордон Байрон, сердце которого осталось в Греции, - мирно спят великие изгнанники, прощенные и признанные после смерти своей страной!