Сергей Довлатов - Дорога в новую квартиру

- Куда это? - спросил майор.

- Так я ж ассигновала...

- Деньги есть, - сказал Кузьменко, - вот и вот. Надеюсь, хватит?

- Я тоже хотел бы участвовать в расходах, - заявил Малиновский, пиетета к алкоголю не испытываю, однако... Тут шесть рублей.

Лосик покраснел.

- Малый сходит, - произнес Кузьменко. - Ну-ка, малый, сходи!

"Когда я наконец буду старше их всех?!" - подумал Гена Лосик.

Гена вернулся с оттопыренными карманами. На столе уже белели тарелки. Пепельница была набита окурками. Варя переодевалась, заслонившись дверцей шкафа. Она появилась в строгом зеленом костюме. Ее гладкая прическа напоминала бутон.

Майор распечатал бутылки, зажав их коленями. Варя нарезала колбасу, затем достала стопки. Стопки были завернуты в газету, каждая отдельно. Пока разливали водку, царила обычная русская тишина.

- С новосельем! - объявил майор. Варя покраснела и некстати ответила:

- Вас также.

Потом она заплакала, и уже с трудом можно было расслышать:

- У меня, кроме вас, никого...

Выпивали не слеша. Вдруг оказалось, что на подоконнике уже теснятся какие-то банки. Диван накрыт яркой материей. За стеклами шкафа лежат безделушки.

- Фильмов жизненных нету, - говорил майор, - казалось бы, столько проблем... Я вам расскажу факт... Выносила одна жиличка мусор... Появился неизвестный грабитель... Ведро отобрал, и привет!.. Почему кино такие факты игнорирует?

- Позвольте, - говорил Малиновский, - ведь искусство не только копирует жизнь, создавая ее бытовой адекват... Более того, попытки воспроизведения жизни на уровне ее реалий мешают контактам зрителей с изображаемой действительностью.

- Вы знаете, что такое реалии? - перебивал Гена Лосик, наклоняясь к майору.

- Закусывай, - говорил Кузьменко, - закусывай, малый, а то уже хорош...

- Если действительность непосредственно формируется как объект эстетического чувства, - говорил Малиновский, - зритель превращается в соавтора фильма. Искусство правдивее жизни, оно, если угодно...

- Эх! Ленина нет! - сокрушался Кузьменко.

- Не ссорьтесь, - попросила Варя. - Такой хороший день...

- А вот еще был юмор, - сказал Гена, - один клиент, Баранов Яшка, заметил, что доцент Фалькович проглотил на лекции таблетку. Яшка и говорит: "А что, Рэм Абрамович, если они лежат у вас в желудке годами и не тают?"

- Какой ужас! - сказала Варя. - Хотите чаю? Без ничего...

Мужчины спустились вниз. Затем прошли вдоль стен, шагая через трубы, окаймлявшие газон. Затем миновали пустырь и вышли к стоянке такси.

Варя долго ждала на балконе. Мужчины ее не заметили, было темно. Только Лосик вертел головой...

Сейчас они навсегда расстанутся. И может быть, унесут к своим далеким очагам нечто такое, что пребудет вовеки.

Мужчины забывали друг друга, усталые и разные, как новобранцы после тяжелого кросса... Ты возвращаешься знакомой дорогой. Мученья позади. Болтается противогаз. Разрешено курить. Полковник едет в кузове машины, с ним рядом замполит и фельдшер.

И тут впереди оказывается запевала. Мелодия крепнет. Она требует марша.

И всем уже ясно, как давно ты поешь эти старые гимны о братьях, а не о себе!