Иван Шмелев - Пути небесные (часть 2)

Словом, грубоватый Ютов раскрылся. Сказал, что «жалко вот со старухой нашей расставаться, с няней».

- Узнаете ее - оцените. Много повидала, много знает. Туга только, навязываться не любит. Тургенев, как приедет из-за границы, посылает за ней повидаться. Много у него в рассказах от Матвеевны. Прочтешь «словечко»… Матвеевна наша! Знаете, она хорошо знала Лукерью, с

хутора Алексеевны, помните - «Живые мощи»? Не читали?!..- удивился Ютов.- Как, неужели не читали… «Живые мощи»?!..- с изумлением переспросил он Дариньку.

Она смутилась. Смутился и Виктор Алексеевич: помнилось что-то, смутно… кто-то болел, в сарае?..

- Да как же так… непременно прочтите! Это ведь здешнее, вся округа знает, из стариков. Там-то и есть это…- «красота Господня». Матвеевна за святую почитает ту Лукерью. Сама она вам не скажет. Про этот се «грех»… она, конечно, считает это за грех… я слышал от спасского бурмистра Тихоныча, он эту историю отлично знает. Думнова - по отцу, а по мужу Матвеевна- Полякова. А Василий Поляков когда-то был Лукерьиным женихом, крепко друг друга полюбили, а кончилось «мощами». Лукерья примирилась, что ее Вася женился на хорошей девушке. Непременно прочтите.

Даринька загорелась,- а где достать это, про «Живые мощи»?

- Как - где… везде!..-удивленно воскликнул Ютов. - В каждой школе, в любой читальне! Это же из «Записок охотника»!.. «Записки охотника»… неужели не читали?!..

Даринька со стыда сгорела, даже проступили слезы, и растерянно глядела на Виктора Алексеевича.

- «Провинциалами»-то оказались мы, - вспоминал он, -даже просто невеждами. Ютов и виду не подал, что уличил в безграмотности. Достал из портмоне ключик на шнурочке и вручил Дариньке: «Все наши книги в вашем распоряжении, там все найдете». Библиотеку Ютовы нам не продали. Эта библиотека, в «гагеновскнх» переплетах, семейные портреты и реликвии были внесены в сохранную расписку и оставлены временно в усадьбе, в большой угловой. Передавая от нее ключ Дариньке, Ютов неожиданно сказал:

- Хорошо, что вы…- подчеркнул он,-купили наше Ютово. Оно будет в сохранности.

Говоря, он глядел на Дариньку, и лицо его было почти нежное, с налетом грусти. Виктор Алексеевич подумал: «Почему он так смотрит?» Удивленный таким раскрытием души, он спросил:

- Почему такое доверие? Вы не ошиблись, все будет в сохранности… но вы совсем нас не знаете…

- Не знаю почему…- сказал, вдумываясь, Ютов,- подумалось так… Дарья Ивановна радостно приняла все это…- он показал на цветник,- а маме было это дорого. Вспомнилось ярко, будто я слышу ее голос, вижу ее лицо…

Видно было, как он взволнован: закусил губы и отвернулся. Тут случилось «удивительное»: волнение Ютова сообщилось Дариньке.

Неожиданно для Ютова,- он чуть отступил и смотрел тревожно,- она взяла его руку, взглянула в лицо и, взволнованно, побледнев, начала говорить, путаясь в словах:

- Простите, ради Бога… я ошиблась… шутили вы. Горечь, а я подумала, что… грубо показалось. Я знаю, вы хороший, о маме так… и чувствую. Как хорошо, что мы… родное ваше, Уютово…

- Ютово…- поправил Ютов.

- Ах, да… Ютово?.. а мы - Уютово, так сбылось в нашей жизни…- говорила она, стараясь подавить волнение, - я хочу сказать, что вы… она прижала свою руку к сердцу, губы ее кривились.

Ютов вглядывался в нее, на лице его был радостный испуг.

- Да. я чувствую… теперь чувствую… и вот, видит Бог… все здесь, дорогое ваше, будет… как при вашей маме… даю вам слово…- она взглянула на Виктора Алексеевича, и он поспешил сказать: «Да, да… как ты сказала!» - Вы не покидаете, все с вами… будете у себя всегда, пока мы тут…

- Я был поражен таким порывом ее…- вспоминал Виктор Алексеевич. - Вскоре я понял все. В них обоих таинственным инстинктом приоткрывалась сущность их отношений в будущем. Даринька вскоре узнала все. Ютов не узнал… может быть, догадался? Надо сказать, что, продавая усадьбу, Ютовы выговорили на три года жить летом во флигеле, три комнаты. Дариньке я забыл сказать. И вот она почувствовала желанье братьев сразу не порывать с родимым домом и так дополнила. Ютов был удивлен ее порывом, весь осветился. Голос, глаза…- все другое. Алеша не проронил ни слова, сидел на перилах балкончика, смотрел на Дариньку. Не смотрел - вбирал. В его взоре сиял восторг. Это был взгляд одухотворенного художника,- он это проявил после, в своих картинах «русских духовных недр»,- взгляд мастера, лелеющий неуловимый образ, вдруг давшийся.

- Вот какая вы…-тихо сказал Ютов,-благодарю вас…-И поклонился.- Вы почувствовали… было тяжело эти дни, последние. А теперь легко. Будто никакой перемены не случилось, а… продолжается…- и мягко улыбнулся.