Юрий Дружников: Допрос

Затемнение. СНОВА КАБИНЕТ СЛЕДОВАТЕЛЯ.

СЛЕДОВАТЕЛЬ И РАКУША.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. И вы считаете, что это было дело рук Черных? А если мы подозреваем вас?

РАКУША. Я не так плохо воспитан, как вам хотелось бы... Однако меня удивили два обстоятельства. Во-первых, у нас в институте кто-то начал сознательно распускать слухи, что я виновен в исчезновении блока. Во-вторых, абсолютное спокойствие дирекции, спецотдела и охраны. Ползли слухи, а администрация не делала никаких выводов. Вскоре меня вызвали в отдел кадров. Там сидел человек, представившийся ответственным сотрудником органов. Он сказал, чтобы я не волновался. Ничего никуда не пропало, и в государственных интересах это забыть. Я же не идиот, а потому спросил его в лоб: у вас что, живые стукачи иссякли, коль вам надо внедрять искусственных? Он рассердился и предупредил, чтобы я не совал нос в эту историю. Затем меня вызвал Коновалов и предложил лучше оплачиваемую должность в смежном институте. Я наотрез отказался и продолжал работать здесь, над своей темой. Через некоторое время нам стало известно, что директор института Коновалов уходит на повышение в какой-то комитет Госдумы по науке и технике. И вместо него функции директора поручено исполнять... Кому бы вы думали? Инженеру Черных!

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Ну и что ж? Ваш подчиненный быстро сделал карьеру.

РАКУША. Вот именно! Это-то меня и поразило. Ясно сопоставились два факта: болезнь Черных и его карьера. Мои размышления совпали с приказом нового директора института о повышении коэффициента полезного действия сотрудников. В приказе, подписанном Черных, в частности, говорилось, что в течение рабочего дня никто не имеет права не только говорить, но и задумываться ни о чем постороннем. А кто задумывается, у того будут вычитать из зарплаты. Ведь там уже и вычитать не из чего. Поскольку я всегда задумываюсь о чем-нибудь, то из отдела кадров мне позвонили и сообщили, что приказом нового директора я уволен, как злостный нарушитель трудовой дисциплины.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Вы считаете -- несправедливо?

РАКУША (с иронией). Теперь это, по-видимому, не имеет значения. Меня оскорбило, что исследование, которым я занимался три года, прервано столь хамски извне и меня же в этом обвиняют. Тогда я решил действовать. У меня было два факта: болезнь Черных и его карьера. Третьим фактом был я сам. Для чего про меня распустили гнусные сплетни? Почему я уволен? С той минуты, как я начал искать концы, кто-то следил за мной. Я понял: спецотдел меня преследует.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. Но ведь и вы преследовали!

РАКУША. Я добивался только правды и хотел работать. Я пытался попасть к новому директору института. И решился на унижение, но оказалось, что попасть к нему невероятно трудно. Говорили о том, что он сверхэнергичен и все делает мгновенно. Я этому не верил. Я знал, что он бывает в кабинете с утра один час и в это время не принимает, а лишь отдает распоряжения по телефону. Ровно в девять утра он проносится по лабораториям, здоровается со своими замами и скрывается в кабинете. Этот-то момент я использовал.

СЛЕДОВАТЕЛЬ. А как вы попали внутрь?

РАКУША. У меня не успели отобрать пропуск. Я прогуливался по коридору около девяти. Наконец появился Черных. Он еще больше побледнел с тех пор, как работал у меня. Его сухое лицо вытянулось, глаза безумно сверкали, на его лице не шевелился но один мускул. Я повернулся к нему спиной. Когда он пролетел в дверь кабинета мимо секретарши, я двинулся за ним, отставая на полшага, чтобы секретарша подумала, что я иду с ним. Черных оглянулся. Но это было уже тогда, когда мы оба вошли в кабинет.

Затемнение.

КАБИНЕТ ДИРЕКТОРА ИНСТИТУТА.

ЧЕРНЫХ И РАКУША.

ЧЕРНЫХ. Кто разрешил вам войти сюда?

РАКУША. Никто, Черных. Я прокрался. Спецотдел прав, назвав меня вором. Но теперь мне нечего красть!

ЧЕРНЫХ. Советую забыть об этой краже. Наш институт, Ракуша, сейчас интересуют более важные проблемы глобального масштаба. Ваша работа -вчерашний день нашей науки. С какой целью вы пришли?

РАКУША. У меня есть новые идеи. Я хочу предложить себя институту. От этой сделки, как вы понимаете, зависят и ваши дальнейшие успехи. Предлагаю знания, энергию, опыт. Могу работать шестнадцать часов в сутки, восемнадцать, двадцать -- без починки, пока не умру. Можете разобрать меня на части, Черных. Я хорошо знаю, что моя старая машина не была запрограммирована воспринимать иронию. Сейчас вы молчите, обрабатывая полученную информацию. Интересно, что вы возразите?