Вячеслав Пьецух - Заколдованная страна

Правда, Оскольдов преемник – Дир ходил походами главным образом на восток, на земли агарян и Хазарского каганата. Хазаре, народ, тюркского корня, пришли в Европу вслед за гуннами, которые расчистили коридор для кочевников-азиатов, оттеснили на Балканы орду хана Аспаруха, сели в среднем течении Волги, распространившись вплоть до Крымского полуострова, и основали первое в Восточной Европе феодальное государство. Во главе его был каган, то выборный, то наследный, управлявший страной через наместников, тудунов, военные задачи государства решала отменно организованная армия, закалившаяся в бесконечных войнах против Арабского халифата, числом в двенадцать тысяч профессионалов-кавалеристов, которые воевали под знаменем в виде зонта из какой-то роскошной ткани. Столицей Хазарии был город Итиль на Волге, палаточно-глинобитный, и только царский дворец Сарашен пленные агаряне выстроили из обожженного кирпича. При кагане Обадии хазаре приняли иудаизм, и знать переменила исконные азиатские имена на пришлые с берегов Мертвого моря – вот отчего Исааки, Манасии и Ароны были не редкостью среди военачальников и тудунов; простонародье же звалось по старинке разными Буками, которыми до самого последнего времени стращали русских детей, Атаачами и Элчи. Хазаре имели руническое письмо, выгодно отличались от соседей широкой грамотностью и веротерпимостью, но долго не знали денежного обращения и переплавляли награбленное серебро в женские безделушки. Благодетель наш Кирилл, приспособивший греческий алфавит под особенности славянского языка, во время оно совершил посольство к хазарскому властелину, но что-то сейчас не припоминается, выполнил он свою миссию или нет. Так вот с этим-то государством мы и соседствовали в раннем средневековье; поначалу мирно платили дань, потом началась эпоха хазарских набегов на земли молодого Русского княжества, и русь отвечала соседу тем же. На первых порах силы были очень уж неравны, и вылазки Дира не имели особенного успеха, и даже кончились они тем, что русскую дружину наголову вырезала в сражении при Итиле личная гвардия кагана из наемников-агарян.

Тем временем славянские племена, тяготевшие к Великому Новгороду, которые были обеспокоены междоусобицами и экспансией Киевской Руси после покорения полочан, отправили посольство в скандинавское зарубежье звать на новгородское княжение конунга из норманн. Наши скандинавские соседи в силу еще большей отдаленности от света исконных цивилизаций были в ту пору дичее нас: жили они преимущественно грабежом, и государственность у них намного позже родилась, нежели у восточных славян – Урманское, то есть Норвежское, королевство сложилось только в десятом веке при конунге Харальде Прекрасноволосом, а Шведское явилось в одиннадцатом столетии при Улафе Шетконунге – и христианство было принято позже нашего, и позже нашего развилась летописная литература, право и города. Зато, правда, у скандинавов намного раньше образовались свои парламенты и военное дело стояло на исключительной высоте. Дружина варягов – хирд исчислялась в так называемых больших сотнях, по сто двадцать воинов в каждой, она совершала походы на скоростных драккарах с пестрыми парусами и раскрашенным чудовищем на носу, отличалась неукоснительной дисциплиной и таким боевым азартом, что три-четыре «большие сотни», случалось, покоряли целые государства, а Лейфа Эриксона Счастливого этот азарт привел аж на американские берега, Западная Европа была объята ужасом перед лицом неистовой этой силы и молилась от Лондиния до Массалии «a furore Normanorum libera nos Domine» [2] От напасти норманнской спаси нас, Господи (лат.) , – ибо при лютой неудержимости скандинавов уже было не на что, кроме как на Троицу, уповать. Вот к этим-то варягам и направили посольство северные славяне с прискорбно известной жалобой, дескать, земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет, что, вероятно, по тем временам означало вовсе не отсутствие моющих средств либо беспричинную гибель доброго урожая, а нестроения чисто политического характера, именно отсутствие какой угодно верховной силы, способной пресечь внутриславянские междоусобицы и, главное, киево-русскую экспансию. Многое намекает на то, что речь шла о приглашении или найме варягов для обороны Славии от Куявии, и это, по всей видимости, многократно случалось прежде, равно как и впоследствии случалось неоднократно – и Владимир I Святой, и Ярослав Мудрый, оба наводили на Русь варягов, когда решали вопрос о власти. Почему на это больше всего похоже? Потому что звать монарха из норманнов в положении новгородских славян было бы то же самое, что в положении французов звать монарха из готтентотов, потому что у скандинавов в ту пору только военное дело стояло исключительно высоко, а у славян только оно и стояло исключительно низко в силу ряда случайностей географического порядка, потому что варяги, придя на Русь, первым делом отвоевали у Киева полоцкие земли и посадили там ярла Эдмунда с отрядом, так сказать, пограничной стражи. И вообще я не понимаю, с какой стати историки горячатся, доказывая будто бы призвание варягов – злостная выдумка, унижающая наше национальное достоинство, которую сочинили русоненавистники и классовые враги… Во-первых, варяжский призыв представлял собой чисто военное предприятие, вроде создания регулярных отрядов из немцев при Иване IV Грозном; во-вторых, это была историческая традиция – звать вождей из чужих земель, к которой в разное время прибегали и бритты, и шведы, и устроители Иерусалимского королевства; в-третьих, Рюрик явился в Великий Новгород со всею своею русью, то есть похоже, что русский, славяно-скандинавский элемент преобладал над собственно скандинавским, иначе призванные варяги не ославяиились бы в ничтожно короткий срок – разумеется, в историческом смысле, ничтожно короткий срок; наконец, тут налицо случайность чистой воды, что нашу первую царскую династию основала славяно-норманнская, или норманно-славянская аристократия из руси. Тем не менее с Михайлы Васильевича Ломоносова историки горячатся на этой почве, и вот даже родоначальник отечественной науки перед самой государыней настоял, чтобы была запрещена академическая речь профессора Миллера «О происхождении народа и имени российского», отчего бедняга-немец надолго слег. Почему-то никого особо не занимает, что последний русский монарх был чистокровный германец, а между тем наш первый монарх-варяг и говорил по-славянски, и Перуну поклонялся, и земли наши худо-бедно остерегал. Одно только по-настоящему скверно, как вспомнишь про ту эпоху, ведь это с новгородского посольства к варягам символом русской нации остаются слова – «Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет», как, примерно, лозунг «Свобода, равенство, братство» остается символом для французов