Однако "тщетны россам все препоны": восстание было отснято!
Не напрасно ворочались мины в брюхе старого броненосца и вздрагивали от грохота воссозданных событий истории, проносившихся по его палубам. Что-то от их взрывной силы захватил с собой в свое плавание и экранный его отпрыск...
Экранный образ старого бунтаря причинил немало беспокойства цензурам, полициям и полицейским пикетам во многих и многих странах Европы.
Не меньше набунтовал он и в глубинах кинематографической эстетики.
* * *
Фильм только что обошел наши экраны и должен был быть показан на Украине.
С появлением "Потемкина" на экранах УССР поднялась шумиха,
шумиха по поводу... плагиата.
Поднял ее некий товарищ, именовавший себя бывшим участником восстания.
Сущность его претензии так и осталась не вполне отчетливой, так как о восстании он никаких литературных материалов не составлял.
Но как непосредственный участник реальных событий он считал себя вправе претендовать на часть авторских, причитавшихся нам со сценаристкой Агаджановой.
Претензия была смутная, крикливая и не очень понятная.
Но всюду и везде настолько импонировало его заявление о том, что он "стоял под брезентом во время расстрела на юте", что дело в конце концов докатилось до судебного разбирательства.
Сокрушительным аргументом казался факт, что товарищ "стоял под брезентом", и юристы уже были готовы вот-вот начать дебаты о деле обойденного участника событий на "Потемкине" -- как вдруг в дым, в прах и конфуз развеялись вся шумиха и все крикливые претензии.
Выяснилось одно обстоятельство, о котором в разгаре споров забыла даже сама режиссура.
Означенный товарищ утверждал, что "он стоял под брезентом".
Но позвольте...
Фактически же никто под брезентом не стоял.
Да и стоять не мог.
По той простой причине, что никто никогда никого на "Потемкине" брезентом не накрывал!
Сцена с матросами, покрытыми брезентом,-- была... чистой выдумкой режиссуры!
Я отчетливо помню, как в отчаянии хватался за голову мой консультант и эксперт по флотским делам, бывший морской офицер (игравший, кстати сказать, в картине Матюшенко), когда мне взбрело на ум покрыть матросов брезентом при угрозе расстрелом!
"Нас засмеют!...-- вопил он.-- Так никогда не делали!"
И потом подробно объяснил, что при расстреле на палубу действительно выносили брезент. Но совсем с другой целью: он расстилался под ногами обреченных с тем, чтобы кровь их не запятнала палубы...
"А вы хотите матросов накрыть брезентом! Нас засмеют!"
Помню, как я огрызнулся:
"Если засмеют -- так нам и надо: значит, не сумели сделать".
И велел вести сцену в том именно виде, в каком она и посейчас в картине.
В дальнейшем именно эта деталь, как бы отрезающая изолированную группу восставших от жизни, оказалась одной из наиболее сильных в картине.
Образ гигантски развернутой повязки, надетой на глаза осужденных, образ гигантского савана, накинутого на группу живых, оказался достаточно эмоционально убедительным, чтобы в нем утонула техническая "неточность", к тому же известная очень небольшому кругу знатоков и специалистов...
Так оправдались слова Гете: "Противоположность правде во имя правдоподобия".
На этом же пункте "завял" и наш грозный обвинитель, якобы стоявший под брезентом в момент расстрела на юте: его утверждения тоже оказались... "противоположностью правде", и, несмотря на все "правдоподобие" его утверждений, он остался посрамленным.
Сцена осталась в фильме,
вошла в плоть и кровь истории событий.
И что важнее всего: над ней никто никогда и нигде не смеялся...
* * *
Зрителей всегда интересуют не только участники событий, но и участники самого фильма. Вот краткие данные о некоторых из них.
Одной из очень важных фигур по сюжету был доктор. Исполнителя искали долго, безнадежно и в конце концов остановились на малоподходящей кандидатуре какого-то актера.
Едем с моей съемочной группой и неудачным кандидатом на маленьком катере по направлению к крейсеру "Коминтерн", где будет сниматься эпизод с тухлым мясом. Я сижу, надувшись, на другом конце катера, подальше от "доктора" и нарочно не гляжу в его сторону.
Детали Севастопольского порта знакомы до оскомины. Лица группы -- тоже.
Разглядываю подсобных рабочих -- "зеркальщиков" -- тех, кто будет на съемках держать зеркала и подсветы.
Среди них один -- маленький, щуплый.
Он истопник пронизываемой сквозняками холодной гостиницы, где мы коротаем в Севастополе время, свободное от съемок.
Читать дальше