А Энгельгарт - Письма из деревни

- Продай ты мне, барин, два кулика ячменя.

- Не могу.

- Сделай милость, продай. Свиней подкормить нечем.

- Не могу, самому нужен.

- Ну, прощай.

- Прощай.

Матов отвязывает лошадь и, занося ногу в стремя, обращается ко мне.

- Совсем заморился сегодня.

- Что так? Да откуда ты это едешь, - ишь лошадь как загонял.

- По делу езжу, вора ищу; у меня третьеводни четыре верха (кожа с салом) украли.

- На кого ж думаешь?

- Мужик тут есть в Бабине, Костиком зовут, - ты его не знаешь. На него думаю. Он у меня третьего дня вечером был, когда кожи пропали, а теперь вот уж две ночи дома не ночует. Пьянствует 45 где-нибудь. Я все кабаки, кажись, объездил, - нет нигде.

- Костик? Знаю, да он сегодня у меня был.

- Костик? В какое время был?

- Да вот недавно был: пороху заходил просить.

- Пороху? Ах, он с... Ну, да теперь он недалеко должен быть - наверно, в дубовском кабаке.

Матов вскочил на лошадь и поскакал в Дубово. "Ну, думаю, этот поймает". Я пошел на молотьбу и рассказал Ивану о встрече с Матовым.

- Это Костик украл.

- Почем ты знаешь?

- Да он сегодня сюда заходил ко мне на ток. Зарядов просил у меня. Я ему говорю, что у нас у самих пороху мало. Пристает, продай, говорит, по гривеннику за заряд дам. А я, смеясь, и говорю: "Да ведь у тебя денег нет". "Есть", - говорит. - "Ан ну, покажи". Показывает: действительно - три билетика. "Вот, - говорю рабочим, - поспорь с ним, что у него в кармане денег нет. При всех деньги показал. Наверно, он кожи у Матова украл и уже где-нибудь продал. Откуда у него могут быть деньги!".

- Это костиково дело, - проговорил один из рабочих, - мы с Евменом его вчера рано утром встретили, когда на молотьбу шли. Смотрим, идет Костик и что-то несет за спиной, я еще пощупал, мягкое что-то. "Что ты это несешь?" - спрашиваем. - "Вещи, говорит, - нанялся со станции донести в Иваново". А это он кожи, значит, нес - в Слитье продал. Вот откуда у него деньги. Поймает же его теперь Матов, наверно в Дубове пьянствует.

Матов Костика поймал и пожаловался волостному. Через несколько времени моего старосту, гуменщика и рабочих вызвали свидетелями в волость. Был суд над Костиком. Костик сначала запирался, но ввиду явных улик сознался, что украл у Матова четыре кожи, из коих две спрятал в лесу, а две продал содержателю постоялого двора. Матов и Костик помирились на том, как мне рассказывали, что Костик должен возвратить спрятанные в лесу кожи и заплатить за две другие, им проданные. Костик же заплатил и свидетелям, - кажется, угостил их водкой.

Недавно, проездом на станцию, я зашел в кабачок Матова выпить водки. Смотрю, Костик, пьяненький, веселый, самым дружелюбным образом беседует с Матовым, который тоже пропустил одну, другую.

- Здравствуйте.

- Здравствуйте, А.Н. Здравствуйте, барин, - заговорил Костик, обрадованный встречей со мной.

- Здравствуй, Костик, что ты тут делаешь?

- А вот барышки запиваем: кобылку Василию Ивановичу продал.

- За кожи, значит, рассчитались? 46

- Нет, за кожи прежде рассчитались, - проговорил Матов, - а теперь кобылку на деньги купил. Пожалуйте. Фимья, дай бараночка закусить.

- Хозяину начинать.

Матов налил стаканчик водки, перекрестился, дунул в стакан (чтобы отогнать беса, который сидит в водке), проговорил: "будьте здоровы", отпил глоток и, наполнив стакан вровень с краем, подал мне с поклоном.

- Ну, будьте здоровы.

Костик стал мне рассказывать про свои неудачи на охоте за лисицами в нынешнем году и в особенности жаловался на то, что ему не удалось нынче взять ни одной из отравленных лисиц. А все от того, что "стрихнины" у него нет.

Не правда ли, прелестно? Просто, главное. Практично.

У Матова украли кожи. Он прежде всего раскидывает умом, кто бы мог украсть. Как содержатель кабака и постоялого двора, скупающий по деревням все, что ему подходит, - и семя, и кожи, и пеньку, и очески, - он знает на двадцать верст в округе каждого мужика до тонкости, знает всех воров. Сообразив все обстоятельства дела и заподозрив Костика, он, не говоря никому ни слова, следит за ним и узнает, что Костик пропал из дому. Подозрение превращается в уверенность. "Это он", - говорит Матов и скачет по кабакам разузнать, где проданы кожи и где пьянствует Костик. Попадает случайно на меня, - ехал мимо, случайно увидал, отчего же не спросить, - находит важных свидетелей, которые видели у Костика деньги (а всем известно, что у Костика денег быть не может), которые видели Костика с ношей. Заручившись свидетелями, обещав им, что дела далее волости не поведет, свидетелей по судам таскать не будет, и получив, таким образом, уверенность, что Костику не отвертеться, Матов жалуется в волость. Вызывают в волость Матова, Костика, свидетелей - в волость свидетелям сходить недалеко и от работы их не отрывали, потому что суд был вечером. Свидетели уличают Костика, и тот, видя, что нельзя отвертеться, сознается. Дело кончается примирением, и все довольны. Матов получил обратно кожи, которые Костик не успел продать, наверно вдвое получил за проданные кожи, да еще, пожалуй, стянул что-нибудь с содержателя постоялого двора, который купил у Костика краденые кожи. Свидетелям Костик или заплатил, или поставил водки, а главное, их не таскали по судам, сходить же в волость, да и то вечером или в праздник (волостной ведь тоже мужик, и знает, что в будни днем работать нужно), свидетелям нипочем. Костик доволен, потому что раз воровство открыто, ему выгоднее заплатить за украденное, чем сидеть в остроге. Мы довольны, потому что если бы Костик посидел в остроге, то из мелкого воришки сделался бы крупным вором.