Борис Екимов - Рассказы

Сергей довольно посмеивается.

- Ну, точно. Не столько, конечно, но немного есть. Это обязательно надо. Без этого никак,- серьезнеет он.- А как же? На черный день. Вдруг чего случится.

- Э-эх, ты,- сокрушается Качанов. - Черный день... Это какой же такой черный день... Ну, скажи?.. Какой такой черный? Ответь?

- Как какой? - недоумевает Сергей. - Заболею я, например.

- Ну, и болей на здоровье. Тебе ведь платить-то будут столько же, по больничному девяносто процентов. Чего тебе еще надо?

- Мало ли чего,- мнется Сергей. - Случится чего-нибудь, вдруг...

- Вдруг, вдруг, - передразнивает его Качанов.- А чего вдруг - и сам не знаешь... Война? Так тебе эти деньги не помогут. Наводнение, землетрясение, холера?.. Чего вдруг-то?!

- Ну, люди не дурней нас с тобой, а все копят. Все откладывают,- убежденно говорит Сергей. - У некоторых знаешь какие тыщи лежат? - завистливо вздыхает он. - Нам такие не снились.

- Значит, на черный день все держат? - насмешливо спрашивает Качанов.

- Ну, на черный, на всякий случай... Или к старости.

- Да о каком еще черном дне ты говоришь, если у тебя каждый день черный! Черт побери! - кричит Качанов. - Ты же вот в этой дыре сидишь! В грязи, в мазуте! Изо дня в день! Вот в этой вонючей конуре! Домой придешь, щей похлебаешь, пустых... Мясо ж, наверное, не берешь? Так?

- Мясо, брат, нынче колется,- машет рукой Сергей. - Мясо мне зарплата не позволяет есть.

- Ну, вот, щей похлебаешь. В домино пойдешь постучишь во дворе. И спать! А утром опять то же. Если кружку пива раз в неделю выпьешь - уже праздник.

- Пиво я люблю,- круглое лицо Сергея расплывается в улыбке. - Пиво я летом каждый день пью. После работы, по кружечке. Жинка мне на обед дает. А я первое только возьму,- подмигивает он весело.- Экономия. На пиво как раз остается. У нас,- оживляется Сергей,- возле нашего дома, бочка стоит. Всегда пиво свежее, и народу немного... - он замолкает, но улыбка еще светит на его лице, приятные воспоминания уходят не сразу.

Казалось, лишь на минуту-другую замолк разговор, а у Сергея глаза сразу же начали слипаться. И он, плеснув из чайника воды, намочил лицо.

- Засыпаю,- виновато улыбнулся он. - Так третью смену не люблю.

- Ничего,- ободрил его Качанов. - Последний день. Завтра отдыхаешь и послезавтра. С женой пойдешь в кино или в театр.

- Не-а,- помотал головой Сергей. - Мы не ходим. Телевизор у нас. А театры я вообще не уважаю.

- Ну, а ты был там, был ли? - мягко выпытывает Качанов.

- Был. Раз. В армии еще, после войны сразу, нас водили. Не понравилось. Разговаривают, разговаривают. А вообще-то я неграмотный по этому делу. Да и вообще неграмошный,- невесело засмеялся он и так же, коверкая, повторил: Неграмошный... Шесть классов в войну. А какие тогда классы. Зимой чуть походишь. Работали все. Так вот с тех пор. Руками все могу,- пошевелил он пальцами рук. - А башка,- постучал он по ней,- не кумекает. Мне бы уж четвертый разряд давно надо. Сколько лет работаю. Все на десять рубликов побольше. А не могу эту... киматику изучать у станков.

- Кинематику, что ли? - переспросил Качанов.

- Да, ее... Ки-ме... Киматику, в общем, пропади она...

- Ну, ничего, Сережа,- ласково проговорил Качанов. Лицо его стало печальным. Как-то смущенно погладил он свою стриженую голову и лег. Заложив руки за голову, он снова стал глядеть в черное окно. - Ничего, Сережа, все нормально. Прекрасная все же у тебя жизнь, замечательная, я тебе скажу. Дом, семья, дочки... подрастут скоро, помощницами станут. Легче тебе будет. Тогда, может, и на море выберешься. А море... - вздохнул он,- это все же великолепно, Сережа.

Качанов замолчал. Он лежал покойно, и не понять было, спит или нет...

Сергей все же свет верхний потушил. И тотчас на него навалилась дремота. За стеной ровно гудел цех; за окном сделалось будто бы посветлее: то ли брезжило это, то ли просто казалось Сергею. Он с завистью посмотрел на Качанова, потом на верстак, куда можно было прилечь, но остался по-прежнему сидеть. Мало ли что случится: вдруг войдет какое начальство, будут неприятности, могут премии лишить, тринадцать рублей из кармана. Лучше уж потерпеть.

ЧУЖОЙ

Лет десять назад, когда лишь принимался я за литературное ремесло, а работал на большом заводе, в то давнее теперь уже время, надумал я провести отпуск на хуторе. Приятель мой работал в тамошней школе и звал, обещая тишину и покой,- дело не лишнее, когда проводишь день за днем в цеховом грохоте.

Сошел я с поезда на станции Жутово, и лишь двадцать километров отделяли меня от цели. Двадцать, но долгих верст зимней сельской дороги. Мне повезло: еще засветло сыскал я попутный "Кировец" и покатил.