ЕЛЕНА ПРОКОФЬЕВА - КТО Я?

От садика до дома шесть остановок на троллейбусе, продуктовый магазин, детская площадка с неизменными качелями и горкой – обязательная программа выполнена, и Маша спокойно соглашается пойти домой, наводить порядок.

– Мама, а мы теперь тут жить будем?

– Да.

– А почему?

– Потому что там, где мы жили раньше, мне было плохо. А здесь хорошо.

– А папа где будет жить?

– Папа будет жить там же, где и сейчас. Там же, где мы ещё вчера с тобой жили.

– Аааа… ну ладно…

– Маша, одень, пожалуйста, тапочки, а то пол видишь какой грязный, я не успела его помыть.

– Угу, – сказала Маша и пошла в своих розовых носочках изучать новую территорию.

Сквозь тяжёлый сон до меня донёсся какой-то скрежет и грохот. Постепенно вытаскивая себя в реальность и приоткрыв глаза, я посмотрела на время – половина двенадцатого. Маша, свободно раскинувшись на диване, сопела, как ни в чём не бывало. Грохот замер где-то совсем рядом, а последовавший следом звук открывающихся дверей дал понять, что мы поселились рядом с шахтой лифта.

Взгляд скользнул по коробкам, задержался на немытом полу и наткнулся на Машины брючки, в которых ей завтра предстояло идти в садик. Хочешь, не хочешь, а надо встать и постирать, потому как они одни и идти больше не в чем.

Постирав, я поняла, что не смогу уснуть в комнате с грязным полом – вымыла. Пока мыла, сон выветрился вовсе и немного отдохнувший организм с оптимизмом посмотрел на упакованный в картон быт. Коробка с ванными принадлежностями без сопротивления заняла своё почётное место на полу под умывальником. Коробка с немногочисленной кухонной утварью отправилась поближе к кухне. Необходимая одежда была разложена по полочкам.

Третий час ночи. Маша беспокойно завозилась на большом диване, я прилегла рядом и дала ей грудь. Мерно посасывая, она вернулась в свой сон, прихватив с собой и меня.

Вы помните своё детство? Какие чувства у вас возникают, когда свой внутренний взор вы обращаете в ту пору, когда были ребёнком? Какие моменты всплывают в памяти? За какие события может зацепиться память и унести вас в то далёкое время, когда вы должны были быть безмятежными, радостными, не обременёнными пустыми заботами и хлопотами?

Я честно пыталась ответить на эти вопросы. Пытаюсь на них ответить и по сей день, потому как ничего, ровным счётом ничего не могу вспомнить. Пытаясь заглянуть в те времена, я попадаю в пустоту, в какой-то серый туман. Пребывание в последнем ничем мне не грозит, но и совершенно ничем не радует. Этакая безликая, безразличная ко всему Пустота.

Хотя в последнее время, напрягаясь изо всех сил, мне удаётся выудить какие-то обрывки, но они никогда не сложатся в картинку, их слишком мало и большинство из них – есть лишь оторванная Пустота.

… Я сплю. Не знаю, сколько мне лет, но думаю, что не больше шести. Что-то извне заставляет меня проснуться и приоткрыть глаза. Передо мной папино лицо, в глазах светится Любовь и Радость, моё сердечко вмиг согревается, и до сознания долетает мысль – папа вернулся (он куда-то уезжал, насколько и куда я не помню, да это и не важно – это единственный человек в нашей семье, который умеет разговаривать со мной без слов и который меня любит)…

… Темнота, только откуда-то сверху к нам пробивается яркий солнечный свет. Спрыгивая с последней обледеневшей ступеньки на земляной пол, я оказываюсь прямо около кадки с квашенной капустой. Папа достаёт из сумки кастрюлю, а из кастрюли – ложку, отодвигает в сторону крышку кадки и начинает накладывать капусту в приготовленную ёмкость, я стою рядом и жду той минуты, когда очередная ложка с капустой направится прямо ко мне в рот. Долго ждать не приходится, и я смачно начинаю пережевывать хрустящее лакомство. Наевшись, я вылезаю наверх. Немного погодя, вытаскивая из погреба всё, что было положено взять, на поверхности появляется отец. Мы снова навешиваем успевший замёрзнуть замок, я прыгаю сверху на мешок с картошкой, увязанный на санках, и мы отправляемся домой…

… Какая-то остановка, мы ждём автобус: я, папа и мама. Между нами с отцом завязывается какая-то игра. Я отбегаю на небольшое расстояние и начинаю строить рожи, а папа нарочито сердитым голосом что-то мне говорит, будто строжится, и вроде как норовит меня догнать – азарт налицо, как говорится. Чуть вдалеке слышен мамин голос: «Коля, перестань! Ваша игра до добра не доведёт! Лена, хватит! Успокойтесь сейчас же!». Мы дружно игнорируем этот столь привычный голосовой шум, но не проходит и минуты, как я падаю, ударяюсь и начинаю ныть. Папа расстраивается, а мама приговаривает: «Вот! Я же говорила, что до добра это не доведёт!». Я быстро успокаиваюсь, встаю в сторонку и больше никуда не рыпаюсь…