Александр Энгельгардт - Письма из деревни (1872-1887 гг.)

Иван пошел в поле, в сотый раз осмотрел лен и вернулся с ответом:

— Нет, оставим так, не будем отсевать.

— Так, значит, ты берешь лен за себя? Хорошо — вот тебе еще до завтра день сроку: подумай, посмотри.

Иван в этот день несколько раз ходил на лен. Вечером, когда он пришел с докладом, я тотчас заметил, что и он начал сомневаться. Выслушав доклад о работах, я ни полслова обо льне. Иван сам заговорил.

— Да что тут толковать: по-моему, лен должен пропасть, следует отсеять, и если льняных семян не достанем, то овсом отсеять; но если ты берешь лен за себя — завтра дай окончательный ответ — и будь по-твоему.

На другой день я не пошел смотреть лен. Иван это заметил.

— Что же вы, А. Н., на лен сегодня не ходили? — заговорил он.

— Да что же его смотреть. По-моему, нечего смотреть — отсевать нужно; но если ты за себя берешь — пусть будет по-твоему. Однако, вижу, Иван трусит — Авдотья настроила. Молчу.

— Сегодня еще больше объела.

— Ну, так как же?

— Надумался и я: должно быть, отсевать придется.

— Ну, отсевать, так отсевать. Хорошо, собирайся и поезжай. Если льняного семени не достанем, овсом отсеем, или под озимь к будущему году пустим.

Пообедав, Иван поехал за 60 верст доставать семени. День был солнечный, знойный, но под вечер стало натягивать с запада, и к ночи набежала туча, которая разразилась таким проливным дождем, что щепки поплыли. На завтра задул северо-восточный ветер, стало холодно, целый день моросил дождик; блоха попряталась и лен стал оживать — откуда что берется. Когда Иван вернулся с семенами, то отсевать было уже не нужно и невозможно. Пошли дожди, блоха пропала, лен ожил, поправился, и урожай вышел хороший. Та десятина, которая была сильно подъедена, за которую мы очень боялись, дала, за вычетом семян, на 40 рублей льняного семени и на 85 рублей льну, всего на 125 рублей, а так как обработка стоит 25 рублей, то с десятины получилось чистого дохода 100 рублей, то есть втрое более, чем стоит самая земля. Интересно, что на одной из десятин, где блохи было гораздо менее, — блоха нападала на самые сильные всходы, — урожай вышел гораздо хуже. Конечно, все земля правит.

Лен дает громадный доход, и даже при плохом урожае — в прошедшем году я получил по 35 рублей чистого дохода с десятины — окупает землю; только совершенное отсутствие хозяев — все на службе, и это правильно, потому что, по моим расчетам, служба без всякого риску дает еще более дохода, чем лен, — причиною, что земля пустует, зарастает березняком, вместо того чтобы производить лен. Все земли, которые запущены после «Положения» и пустуют, могли бы быть теперь обращены под лен или пшеницу, и если бы это сделали, то народ в нашей местности не голодал бы и не должен был бы отправляться на дальние заработки. Вы не поверите, как тяжело хозяину смотреть на такое положение: превосходные земли, которые могли бы производить лен и хмель, пустуют, зарастают кустами, березняком, а тут же рядом измученные люди болтают кое-как пустую землю, которая не дает им куска чистого хлеба. То же самое количество работы, то же число пудо-футов работы в одном случае дало бы на 100 рублей продуктов, а в другом дает только на 10 рублей. Не обидно ли, что работа прилагается так бесплодно? Мне постоянно говорят здешние хозяева, что они лен не сеют, потому что он истощает землю. Не знаю, откуда явилось такое ложное мнение (после льна хлеб родится еще лучше), но если даже допустим, что это верно, если допустим, что лен портит землю, то это все же ничего не значит. Если я получу от льна 100 рублей чистого дохода с десятины, то не все ли мне равно, что земля истощится — да хоть бы она совсем провалилась, — когда я за эти 100 рублей могу купить три таких же десятины. Но, разумеется, ведение льна требует много хлопот, затраты хотя небольшого капитала и пр. и пр. Конечно, гораздо проще быть председателем земской управы, мировым судьей — за 500 рублей можно найти писаря, который все знает, а если что-нибудь не так сделает, то на мировом съезде поправят, и т. д.

Оказалось, что мы напрасно беспокоились насчет блохи — урожай льна вышел отличный. Когда пришло время молотить, то мне просто хоть не показывайся на ток: старик-гуменщик Пахомыч проходу не давал. Чуть я на ток, он сейчас:

— Посмотрите-ка, барин, сколько льну с Деминской десятины навозили, а вы говорите весною — лен пропал. Отсевать хотели; против Бога итти думали. Поправлять дело Божье хотели; а Господь милосердый ишь сколько льну уродил. Так-то, барин.