Аркадий Гайдар - На графских развалинах

- Нет никого, - сказал граф.

Однако Хрящ двумя прыжками очутился возле вороха сена, лежавшего в углу, и сильно пнул его ногою.

Злорадный крик вырвался у него, когда он увидел перед собою сжавшегося в комочек Дергача:

- А... так ты вот где... так ты следишь за нами... донесение кому-то с собакой послал, в милицию, что ли?.. Чья это была собака?..

И Хрящ со всего размаху ударил Дергача. Тот зашатался и, делая отчаянную попытку если не оправдаться, то выиграть время, ответил:

- Я не в милицию писал, а мальчишкам знакомым. Чтобы они завтра не приходили сюда, потому что здесь есть кто-то чужой. Это их собака, они здесь ее прятали.

- А... я знаю... кто такие... - процедил Хрящ, обращаясь к графу. - Они на днях все время вертелись тут, около усадьбы. Один из них сын того самого сторожа... Ну, знаешь, какого... к которому я все за фотографией хожу...

- Постой, - прервал его граф, - записка-то все-таки может в милицию попасть... Черт знает, что в ней этот змееныш написал. Ее надо вернуть во что бы то ни стало... иначе все дело может рухнуть... Собака, должно быть, до утра по двору бродить будет... Попробуй проберись во двор и убей ее... и сорви написанное на ошейнике... Это ведь не шутка... Мы еще ничего же не сделали...

Хрящ ударил еще раз Дергача и сказал зло:

- Вот еще, путайся теперь с собакой!.. Своего дела мало, что ли... Ну ладно... Останься здесь... Да свяжи руки этому гаденышу... И смотри будь начеку... В случае чего... стукнешь, а сам туда подашься... там и встретимся.

И он исчез.

Вернулся Хрящ часа через полтора. Он был разозлен, и правая рука его была вся в крови.

- Проклятая собака! - сказал он. - Ее заперли в баню... Я пробрался туда, ударил ее ножом, но она, как остервенелая, впилась мне в руку... Тут содом поднялся, кто-то даже бабахнул мне вдогонку, да счастье мое, что мимо.

- А записка?

- Какая, к черту, записка! Там к ошейнику целая карточка подвешена была. Я рванул - половину сорвал, а половина там осталась. На, смотри...

Граф посмотрел на поданный ему обрывок и крикнул:

- Слушай, да ты знаешь, что это такое? Это-то а есть половина той самой фотографии, которая нам нужна; но только весь низ ее, который нам больше всего нужен, остался там... Как она попала к тебе? - спросил он, рванув Дергача за плечо.

Дергач ответил.

- Эх, ты! - ядовито сказал граф Хрящу. - Побоялся собачьего укуса. Ну что бы тебе ее всю сорвать! И все дело было бы кончено... А теперь что... весь участок оранжерей перерывать, что ли...

- Эх, ты тоже хорош! - огрызнулся обозленный Хрящ. - Ваше сиятельство! Хозяин усадьбы - и не можете показать место, где пальма росла.

- Дурак! Да когда нас мужичье из усадьбы выгнало, мне всего-то навсего двенадцать лет было.

- А чья же это рожа на карточке?

- Это старший брат мой. Я на него очень похож был. Да и вся наша семья схожа собой была, это у нас фамильные нос и подбородок... Ну, а что же теперь делать?

Хрящ подумал и сказал:

- Надо пока на всякий случай смотаться отсюда. Там переждем денек, а тогда видно будет.

- А этого? - И граф мотнул головой, указывая на притаившегося в углу Дергача.

- Этого мы тоже с собой возьмем. Я его еще сначала допрошу хорошенько, как и зачем он здесь очутился.

Налетчики быстро выбрались наружу, и, подталкиваемый пинками, Дергач побрел по указываемой ему тропинке в лес.

Одна из веток зацепила его фуражку и бросила ее на землю. Поднять ее Дергач не мог, потому что руки его были крепко связаны.

XVIII

По инструментам, разбросанным на полу "охотничьего домика", в который был приведен Дергач, он понял, что налетчики прибыли сюда для какого-то серьезного дела.

Его втолкнули в большую комнату, и он полетел в угол.

Опомнившись немного, Дергач начал осматриваться. Его сразу же изумило то, что окно, выходящее наружу, было распахнуто и не имело решеток. Он просунул туда голову, но ночь, черная, непроглядная, скрыла очертания всех предметов.

И сразу же Дергач задумал бежать. В полусгнившей раме вышибленного окна торчал небольшой осколок стекла.

Прислонившись к подоконнику, он начал перетирать связывавшую его веревку об острый выступ, удивляясь в то же время, отчего это обыкновенно хитрый и предусмотрительный Хрящ сделал на этот раз такую оплошность и оставил его в помещении, из которого можно без особого труда убежать.

Между тем в соседней комнате шла перебранка.

- И дернул черт твоего папашу, - говорил Хрящ, - связаться с этой пальмой! Подумаешь, примета какая: сегодня была, а назавтра сгнила. Ну, взял бы хоть, как примету, камень какой... ну, хоть если не камень, то солидное дерево - липу либо дуб, а то пальму! И как у него не хватило сообразить, что не станут без него мужики эту пальму, как он, на каждую зиму в стекло обстраивать и пропадет она в первый же мороз!