Аркадий Гайдар - В дни поражений и побед

- Оставь, Егор! Будет тебе... Разве не видишь, что человек правду говорит! И какая у тебя дубовая башка! Чать, я думаю, различить сразу можно.

От усталости, от перенесенных волнений и от физической боли Сергей пошатывался и еле-еле стоял на ногах.

- Верно!... - проговорил он тихо. - Верно, товарищи, я врать не буду...

- Смотри-ка! Да у него кровь! - воскликнул молчавший до сих пор длинный партизан и, забросив винтовку за плечо, подошел к Сергею, у которого темно-красное пятно расплылось возле плеча по серой шинели.

- Откуда это?

- Откуда! Я же говорю, что они стреляли...

Все трое обступили его участливо. Прежняя недоверчивость как-то сразу исчезла, и даже Егор сказал, насколько мог мягче:

- Так ты видно, брат, и вправду из наших?

- Ах ты... штоб им окоянным пришлось! - засуетился мужичок. - Ты дойти-то, парень, можешь? Тут не далеко. Там бы Федька перевязал.

- Могу! Не в ногу попало.

- Ну, все же. Пойдем, ты обопрись на меня. Яшка, возьми мою винтовку. Пусть он обопрется.

- Не надо, не надо! - запротестовал Сергей. - Всю ночь прошатался, а теперь уж что.

Но Силантий настоял на своем. Сергей прислонился к нему правой рукой, хотя итти по буграм от этого было нисколько не легче.

Шли недолго, с полчаса. Яшка шел впереди и тащил обе винтовки.

- Дядя Силантий, а дядя Силантий! - проговорил он, оборачиваясь на ходу. - Ребята-то на нас накинутся сейчас - во-о!..

- Чего мелешь?

- Не мелю, а белого, подумают, поймали. Даешь, мол, к ногтю!

- Скажешь! Как язык-то у тебя не отсохнет!

Они вышли на полянку, повернули за гору, и на небольшой площадке под крутым скатом Сергей увидел две прикурнувшие книзу землянки. Около них стояли и сидели несколько человек.

Пришедших окружили с любопытством.

- Го! Кого привели, ребята? - спросил невысокий, пожилой партизан, с наганом за поясом. По татуированным рукам Сергей угадал в нем матроса.

- Наш, - коротко ответил Егор и выругался крепко. - Чего, дьяволы, рты-то разинули? Федька, ты где?

- Здесь!

- Валяй, тащи чего-нибудь. Неужели не видишь, что у человека плечо прострелено? Доктор хреновский!

- Так заходите же в землянку тогда. Не тут же ему раздеваться.

Землянка оказалась вместительной. Посередине стояла железная печка, а по сторонам, прямо на земле, лежали охапки сухих листьев. Стола не было вовсе.

Сергею подставили обрубок.

Прибежал Федька, маленький, черный, суетливый человек. В германскую войну он служил санитаром, а у партизан "доктором".

Притащил сумку, все содержимое которой заключалось в бутылке иоду и нескольких бинтах, после чего приступил к делу.

С Сергея стащили шинель, гимнастерку и залитую кровью нижнюю рубаху.

- Отойдите от света-то, черти! Чего носы суете, - степенно сказал Федька.

Он долго осматривал рану, потом объявил, что пуля прошла насквозь, пониже плеча через мякоть.

- Кости, кажись, не задела. А впрочем, кто ж ее знает?

- Кто ее знает? А еще доктор!

- Тебе бы, брат, не доктором, а сапожником быть.

- Пойдите к чорту! - не сердясь сказал Федька.

- Егор, вымети-ка это дурачье!

- Выкатывайся, ребята! - возгласил Егор. - Посмотреть?.. Нечего тут смотреть! Вот сам получишь, тогда и посмотришь.

- Взвоешь, брат, сейчас, - предупредил, подходя с бутылкой, Федька. Ну ничего, я скоро... самую малость.

- Не буду! - улыбаясь, ответил Сергей.

- Ой ли! Ну смотри...

И он прямо из горлышка влил ему в оба отверстия раны черноватой, жгущейся жидкости. Сергей сдержал крик, вынес боль молча.

- Эх молодец! - заговорил Федька. - А у нас этого еду боятся, страсть! Кулику нашему просадили намедни ногу. Так две версты в гору прополз, винтовку не бросил и не пикнул даже. А как еду, - то никак! Со скандалом кажный раз, хуже бабы.

- Кто же это тебя? Не пойму я все-таки толком, - спросил матрос.

- Я и сам не знаю. Бандиты какие-то! Я думал, это партизаны, а вышло вон как. Значок у них малиновый с месяцем...

- Пилюковцы! - резко сказал Егор. - Казачья сволочь! Это ихний.

- Что за пилюковцы? - спросил Сергей.

- Кубанцы-самостийники. Пилюк там в ихнем правительстве был. Ну, дак, он у них атаманом. Возле Соч они больше путаются.

Веки Сергея отяжелели, глаза закрывались. Голова горела.

- Ляг! - сказал ему матрос. - Вон тебе в углу на листьях постлали. Укройся моей шубой.

Сергей лег, закрыл глаза. Партизаны вышли. Ему было жарко, но в то же время пробирала мелкая нервная дрожь. Рука теперь тяжело ныла и повернуться, даже чуть-чуть, было больно. Он чувствовал, как раскраснелось его лицо и как горячая кровь толчками била где-то близко под кожей.