Если б коленопреклоненное королевство, долго и тщетно отыскивая себе властителя, — как, например, Испания, а в былые времена Польша, — со слезами и с рыданьями сказало д-ской казенной палаты столоначальнику: "Андрей Тихоныч, бери корону, царствуй над нами!" — едва ли б слова будущих верноподданных настолько смутили его душу, насколько смутили ее слова Александра Иваныча. Его превосходительство трубку табаку изволит предлагать!.. Сам изволит предлагать!.. Не сонное ль видение?.. Нет. Гришка сует ему в руку длинный черешневый чубук с громадным янтарем… Дрожат руки у Андрея Тихоныча, от умиленья и слезы в глазах и зелень туманом.
— Да ты садись, — молвил его превосходительство, застегивая помочи. — Садись вот здесь на диване. Покойнее будет.
Язык отнялся у бедного. Хотел что-то сказать, не смог. В блаженстве таял.
"Батюшка, батюшка! — думал он. — Видишь ли?.. Видишь ли ты, до какой чести дожил твой Андрюшенька?"
Слезы градом лились у Андрея Тихоныча.
— Что с тобой? — спросил Александр Иваныч.
— Так-с, ничего, ваше превосходительство. Покойника батюшку вспомнил…
— Похвально, молодой человек (а молодому человеку было за тридцать за пять). Действительно, в столь важную минуту жизни должно призвать благословение родителей… Хорошо, мой друг, хорошо!.. Похвально!.. — прибавил Александр Иваныч, целуя Андрея Тихоныча.
От полноты чувств коровой заревел Андрей Тихоныч. Насилу отпоил его Гришка холодной водой.
— Садись, — сказал Александр Иваныч, когда Андрей Тихоныч, как столб, стоял на крыльце перед каретой его превосходительства.
"На козлы аль на запятки?" — пришло на ум Андрею Тихонычу. Лакей втолкнул его в карету.
"Батюшка, батюшка! — чуть не вслух сказал Андрей Тихоныч. — В-и-д-ишь ли?"
В первый раз в жизни он ехал в карете. И с кем?..
Приехали на «дачу». Так в губернском городе Д… у великих людей звались домики, где цвели роскошные цветочки… Цветочек Александра Иваныча
— одна из многочисленных сестер Стрельских, что, служа по крепостному праву князю Кошавскому, служили с тем вместе кто Талии, кто Мельпомене, кто Терпсихоре в дощатом ветхом балагане. По святцам Пелагея, по театру Полина Ивановна, служила Терпсихоре, но, отбив об неровный пол театра резвые свои ноженьки, пятый гол верно, нелицемерно служила Александру Иванычу. А он ее за то на волю откупил…
Видел Андрей Тихоныч ярко освещенные комнаты… Видел, как его превосходительство, с словами: "вот твои жених, Поленька", подвел его к грузной барыне в распашном капоте. Видел, как она сунула ему в губы жирную руку. Видел, как подали шампанское…
Как во сне. И как он с ума не сошел?.. Золотые часы, серебряная табакерка, енотовая шуба, а главное — милость начальства, и супруга, кажется, не строгая!..
Сыграли свадьбу, и зажили домком Андрей Тихоныч с Полиной Ивановной… И к Александру Иванычу попривык Андрей Тихоныч, не с прежней робостью говорил с ним. А говорил нередко, потому что господин фон-Кабрейт, хотя свою Полину замуж и выдал, однако ж нет-нет, да, бывало, и завернет к ней вечером посидеть. О том, о сем покалякают, потом его превосходительство и скажет Андрею Тихонычу: "Что ты, братец мой, все дома сидишь? Съездил бы хоть в театр, что ли, аль к кому из знакомых. Отъезжай на моих дрожках, если хочешь". И поедет, бывало, в гости Андрей Тихоныч…
Месяца через три после свадьбы Полина Ивановна сынка принесла. В тот же день навестил молодых Александр Иваныч: родильнице билет в тысячу целковых "на зубок" положил, Андрея Тихоныча крепко обнял и раз пять поцеловал.
— Ты ведь дворянин? — спросил его превосходительство Андрея Тихоныча.
— Так точно, — робко ответил Андрей Тихоныч,
— В родословную записан?
— Так точно, ваше превосходительство…
— Отец твой дослужился до дворянства?
— Никак нет, ваше превосходительство. Наш род старинный, столбовой, в шестой части родословной книги. И в бархатной книге записан, при Симеоне Гордом наши предки на Москву выехали. Так в нашей грамоте прописано…
— Очень рад, очень рад! — сказал Александр Иваныч. — Стало быть, новорожденному не нужно, чтоб у тебя Станиславчик в петличке висел, или чтоб ты коллежским асессором был. Очень рад!.. А то в нынешнее время это немножко затруднительно… О сыне не беспокойся — бог даст, подрастет, дорога ему будет.
Сунул в руку Андрею Тихонычу ломбардный билет в десять тысяч ассигнациями, еще поцеловал его со щеки на щеку и уехал, говоря на крыльце счастливому супругу:
Читать дальше