Исмаил Гараев - Сходка

Исмаил Гараев

СХОДКА

Повесть

Перевод с азербайджанского

Надира Агасиева

Вот он - конец, вполне осязаемый и неотвратимый конец жизни. Вот оно где прихватило, прижало Явера! И в концовке этой беспечная протяженность лет сменилась на скоротечность оставшихся часов, а если не часов, так нескольких дней, или, самое большее - недели. И кто о тебе что узнает? Кто услышит тебя, кто внемлет твоему последнему зову?..

Двор за высоким забором... Камера - четыре стены... вершины в три человеческих роста, из-за плотной железной решетки - кусочек изрезанного на куски, никогда не меняющего здесь свой цвет, но всегда текущего отсюда прочь неба. Небеса стойкие, они долго терпят эти раны, эту боль, обиды, но потом вдруг терпение иссякает, и они проливаются слезами, то моросью, то крупными каплями. Ветер подхватывает их на свои крылья, бьет и швыряет о решетки, и прохладной водяной пылью оседают они в камерах.

Здесь всегда горит свет, но большую часть его поглощают угрюмые стены. Мрачно и темно. Всматриваешься в эту темень и словно видишь ее жалкую улыбку, молящую об избавлении и взывающую к милосердию. Она вызывает жалость, потому что обречена навек.

Затянутые железными сетками сидения и лежаки так приделаны к цементно-бетонным полам и стенам, что в их прочности и неподвижности сомневаться не приходится. Точно так же, как и в крепости черных ватных матросов и подушек. Спи, лежи, сколько хочешь, они не порвутся, не истреплются, потому как пережили не одно поколение заключенных.

На двере камеры окошко, в нем глазок. Иногда он темнеет, становится черным, точно целит в тебя дуло своей зияющей черной пустотой. Тогда знай это надзиратель заглядывает в камеру. В общем-то, для твоей же пользы, чтобы безопаснее было, да и порядок чтобы не нарушался.

В десять часов вечера ты должен ложиться спать, а в шесть утра просыпаться. Это незыблемо. А дальше можешь читать, писать, играть в домино, шахматы, нарды, сколько душе угодно... И думать, размышлять тоже не возбраняется, - только бы терпения хватило...

Тигр со зверем наверху. Зверь спит, а Тигр - нет, просто лежит, закрыв глаза. У них так: если спит один, другой обязательно бодрствует. Это потому, что здесь Прошляк да и "сходка" не завершена. Прошляк - это Явер. Его опасаются, несмотря на то, что "шмон" он прошел и оказался "чистым". Однако, в свое время он был Вором, причем весьма авторитетным. Припрячет где-нибудь кусочек лезвия, да и порешит обоих. Ведь он уже почувствовал неизбежность наказания, как ни крути, а отвечать придется, не уйти ему от "сходки", "зацепят" его эти два Вора.

Стукнув, отворяется окошко в дверях, вовнутрь просовывается крупная мясистая ладонь с широким запястьем и бросает спичечный коробок.

Зверь глаз не открыл, почесал волосатые плечи, потом провел рукой по бугристой, словно отлитой из бронзы, груди, как бы оглаживая вытатуированных ангелочков, скользящих по цепям от самых плеч до пупка... Зевнул и, в унисон каким-то своим мыслям, грубым, суровым голосом, скорее проревел, чем проговорил:

- Да-а-а?

Тигр, также не открывая глаз, коротко ответил:

- Да!..

Потом, приподнявшись на локте, потер плечом заросшую, поблескивающую золотым свечением челюсть.

- А ну, подай! - Зверь тоже привстал и, выпучив глаза, как буйвол, что тащит арбу на крутизну, посмотрел вниз. - Не слышишь, Прошляк! - завопил он.

Явер сполз со своего места, поднял коробок. Чтобы не к чему было придраться, сдул с него пылинки в сторону "севера", протер о штанину и только потом положил в ногах койки Зверя.

Теперь он должен был ждать. Вернувшись на вое место, ложиться не стал, а сел на койку и, подтянув колени к самому подбородку, обхватил их руками. Услышал чирканье спички, они там наверху прикуривали папиросы. Он был уверен, что читают "ксиву". Откуда она, от кого, на запрос о ком пришел ответ? Этой ночью пришла уже десятая. Ни на одну не ответили. Значит, посылались они не из соседних камер или корпусов, иначе не тянули бы с ответом, ведь "шефам" камер сообщения задерживать не полагалось. Прошляк Явер прекрасно знал, к чему это могло привести. Ведь это значило - не считаться, утратить преданность идее. А это - "грех". Уличенные же в грехе Ворами считаться уже не могли и обязательно наказывались. Списать такие ошибки на неопытность "мужиков", мол, "не знал", мол, "в первый раз" нельзя было, потому что те, кто "со стажем", не имели права на ошибку. Один неверный поступок, одно неверное слово - и всему конец.