Николай Гарин-Михайловский - Детство Тёмы (Семейная хроника - 1)

- Э, так нельзя!

Он бросается к фрейлейн, хватает ее за платье и старается повернуть от сестры. Фрейлен смеется.

Зина энергично подбегает к брату, кричит: "Оставь фрейлейн", а сама в то же время старается стать так, чтобы фрейлейн видела ее лицо, а брат не видел. Тёма понимает маневр, хохочет, хватает за платье сестру и делает попытку поворотить ее лицо к себе.

- Пусти! - отчаянно кричит сестра и тянет свое платье.

Тёма еще больше хохочет и не выпускает сестриного платья, держась другой рукой за платье бонны. Зина вырывается изо всей силы. Вдруг юбка фрейлейн с шумом разрывается пополам, и взбешенная бонна кричит:

- Думмер кнабе!..*

______________

* Глупый мальчик!.. (от нем. dummer Knabe).

Тёма считает, что, кроме матери и отца, никто не смеет его ругать. Озадаченный и сконфуженный неожиданным оборотом дела, но возмущенный, он, не задумываясь, отвечает:

- Ты сама!

- Ах! - взвизгивает фрейлейн.

- Тёма, что ты сказал?! - подлетает сестра. - Ты знаешь, как тебе за это достанется?! Проси сейчас прощения!!

Но требование - плохое оружие с Тёмой; он окончательно упирается и отказывается просить прощения. Доводы не действуют.

- Так ты не хочешь?! - угрожающим голосом спрашивает Зина.

Тёма трусит, но самолюбие берет верх.

- Так вот что, уйдем от него все, пусть он один остается.

Все, кроме Иоськи, уходят от Тёмы.

Сестра идет и беспрестанно оглядывается: не раскаялся ли Тёма. Но Тёма явного раскаяния не обнаруживает. Хотя сестра и видит, что Тёму кошки скребут, но этого, по ее мнению, мало. Ее раздражает упорство Тёмы. Она чувствует, что еще капельку - и Тёма сдастся. Она быстро возвращается, хватает Иоську за рукав и говорит повелительно:

- Уходи и ты, пусть он совсем один останется.

Неудачный маневр.

Тёма кидается на нее, толкает так, что она летит на землю, и кричит:

- Убирайся к черту!

Зина испускает страшных вопль, поднимается на руки, некоторое время не может продолжать кричать от схвативших ее горловых спазм и только судорожно поводит глазами.

Тёма в ужасе пятится. Зина испускает наконец новый отчаянный крик, но на этот раз Тёме кажется, что крик не совсем естественный, и он говорит:

- Притворяйся, притворяйся!

Зину поднимают и уводят; она хромает. Тёма внимательно следит и остается в мучительной неизвестности: действительно ли Зина хромает или только притворяется.

- Пойдем, Иоська! - говорит он, подавляя вздох.

Но Иоська говорит, что он боится и уйдет на кухню.

- Иоська, - говорит Тёма, - не бойся; я все сам расскажу маме.

Но кредит Тёмы в глазах Иоськи подорван. Он молчит, и Тёма чувствует, что Иоська ему не верит. Тёма не может остаться без поддержки друга в такую тяжелую для себя минуту.

- Иоська, - говорит он взволнованно, - если ты не уйдешь от меня, я после завтрака принесу тебе сахару.

Это меняет положение вещей.

- Сколько кусков? - спрашивает нерешительно Иоська.

- Два, три, - обещает Тёма.

- А куда пойдем?

- За горку! - отвечает Тёма, выбирая самый дальний угол сада. Он понимает, что Иоська не желал бы теперь встретиться с барышнями.

Они огибают двор, перелезают ограду и идут по самой отдаленной дорожке.

Тёма взволнован и переполнен всевозможными чувствами.

- Иоська, - говорит он, - какой ты счастливый, что у тебя нет сестер! Я хотел бы, чтобы у меня ни одной сестры не было. Если б они умерли все вдруг, я ни капельки не плакал бы о них. Знаешь: я попросил бы, чтобы тебя сделали моим братом. Хорошо?!

Иоська молчит.

- Иоська, - продолжает Тёма, - я тебя ужасно люблю... так люблю, что, что хочешь со мной делай...

Тёма напряженно думает, чем доказать Иоське свою любовь.

- Хочешь, зарой меня в землю... или, хочешь, плюнь на меня.

Иоська озадаченно глядит на Тёму.

- Милый, голубчик, плюнь... Милый, дорогой...

Тёма бросается Иоське на шею, целует его, обнимает и умоляет плюнуть.

После долгих колебаний Иоська осторожно плюет на кончик Тёминой рубахи.

Край рубахи с плевком Тёма поднимает к лицу и растирает по своей щеке.

Иоська пораженно и сконфуженно смотрит...

Тёма убежденно говорит:

- Вот... вот как я тебя люблю!

Друзья подходят к кладбищенской стене, отделяющей дом от старого, заброшенного кладбища.

- Иоська, ты боишься мертвецов? - спрашивает Тёма.

- Боюсь, - говорит Иоська.

Тёма предпочел бы похвастаться тем, что он ничего не боится, потому что его отец ничего не боится и что он хочет ничего не бояться, но в такую торжественную минуту он чистосердечно признается, что тоже боится.