Я по-прежнему совершенно здесь один, знакомых никого. Русских приехало довольно но, все aus Reval, aus Livland, какие-то Шторхи, Борхи, а из русских имен - Пашковы, Панчулидзевы и проч. Всё незнакомые. Но странно: меня, кажется, знают. Давеча, у источника, обратился к какому-то джентльмену с самым пустым вопросом по-немецки, тот мне тотчас же ответил по-русски, а я и не знал, что он русский. Значит, он знал (1) уже обо мне, потому что тоже не мог бог знает с чего догадаться, что я русский. Я, впрочем, от всех удаляюсь. Жить мне гадко, нестерпимо. Хозяева готовят кофей и Abendbrod ужасно скверно; но обед я беру из другого отеля (1-й уже бросил), и приносят буквально вдвое лучше обед, чем из отеля "Goedeke". "Гражданина" мне прислали один номер и вдруг забастовали. Не стоит писать, чтоб высылали. Встречаю довольно часто императора Вильгельма на водах. Он очень прост и мил, красивый старик 80 лет, а кажется не более 60. Одевается по-штатски щеголем. В толпе сидела раз дама с стаканом, высокая и худая, лет 30, в черной очень измятой шали и в черном простейшем платье. Вдруг к ней подходит император, как к знакомой, проговорил с ней почти четверть часа и, прощаясь, снял ей шляпу и подал руку, которую та пожала как самому простейшему смертному, совершенно без особого этикетного реверанса. Это была какая-то герцогиня, из владетельного прежде роду, и богачка. А между тем казалась в толпе простушкой, и наши русские светские шлюхи, должно (2) быть проходя, посматривали на нее с пренебрежением, а тут вдруг все разинули рты.
Я сегодня видел во сне и Федю и Лилю, и беспокоюсь: не случилось ли с ними чего! Ах, Аня, я об них думаю день и ночь. Ну умру, что я им оставлю. Только бы кончить проклятую эту теперешнюю работу, а там бы предпринять что-нибудь. Но это всё при свидании. А теперь дай бог, чтоб насущное как-нибудь уладилось. Целую и благословляю Федю и Лилю и... Впрочем, что ты, Анька, пишешь о двойне? Ах ты! Впрочем, целую и двойню, и давай бог, а тебя целую тридцать пять раз, как говорит Федя. Пиши об себе чаще. Я. же буду уведомлять по-прежнему аккуратно в 3 дня раз.
Целую тебя миллион раз с детьми.
Твой весь Ф. Достоевский.
Поклонись кому следует. Не слышно ли чего об Иване Григорьевиче?
(1) было: знает
(2) было: должны
586. А. Г. ДОСТОЕВСКОЙ
15 (27) июня 1875. Эмс
Эмс 15/27 июня/75. Воскресенье.
Милый мой голубчик Аня, письмо пошлю завтра, в понедельник, пишу же его теперь в воскресение, с вечера, для того, что по утрам теперь намерен работать, а писание писем уж конечно очень бы отвлекало меня от работы, и так всегда теперь будет. Письмо твое от понедельника (9-го) получил вчера, в субботу, (1) каждый раз, получая твое письмо, радуюсь хоть тому, что с вами ничего не случилось худого, но на другой же день, каждый раз, опять начинаю сомневаться и опасаться за вас. Скоро ли кончится моя здешняя мука - не знаю. Но вряд ли больше 2 1/2 недель здесь проживу, много трех. Лечение мне, кажется, идет на пользу, но бог знает, особенно при такой погоде; впрочем, вчера и сегодня, по крайней мере, дождь нейдет, хотя барометр упорно продолжает стоять на Regen und Wind. Про работу мою думаю так, что пропало дело: начал писать, но чтоб я поспел к 25 июля доставить в редакцию, то этого, видимо, быть не может. А не поспею доставить, тогда Некрасов рассердится и денег не даст в самое нужное время; да и роману плохо. Здесь же, в таком уединении и такой тоске, чувствую, что не напишется хорошо; кроме того, каждый день жду припадка. Голубчик мой милый, Аня, мне тебя недостает, вот что. При тебе всё пошло бы лучше во всех отношениях. Если б не было ежечасной, тяжелой думы об этой работе, может быть, мне было бы легче. Особенно тоска подступает ко мне всегда к вечеру; по утрам же легче; вот почему и выбрал утреннее время для работы.
Спасибо тебе за подробности о детях, они меня здесь ужасно оживляют. Непременно заведи такую книжечку и слова их записывай. Спасибо тебе тоже за то, что отгоняешь от себя дурные мысли и мечты насчет своего положения, как ты пишешь; только правда ли? Если ты и впрямь стала умнее и отгоняешь опасные фантазии, то зато я здесь об тебе думаю и опасаюсь за тебя день и ночь, и всё потому, что мы в разлуке. Кроме того, мечтаю о тебе и целую тебя день и ночь беспрерывно... Я стараюсь много ходить и утомлять себя, сплю даже мало, почти менее семи часов. Да как ходить здесь, когда вот только теперь, сегодня, чуть-чуть просохло. Развлечений же здесь никаких, да и не пошел бы я никуда и без того, если б и были. Всё кажется, что я время теряю, а в результате хоть и дома сижу, ничего не работается: едва лишь начал первую страницу, да и тем недоволен.
Читать дальше