Всеволод Гаршин: Трус

Батальон резерва, лежавший в снегу, не составив ружья в козлы, а держа их в руках, следил за движением черной массы всею тысячью своих глаз.

- Пошли, братцы, пошли... Эх, не дойдут!

- И чего это только нас держат? С подмогой живо бы взяли.

- Жизнь тебе надоела, что ли? - угрюмо сказал пожилой солдат из "билетных": - лежи, коли положили, да благодари бога, что цел.

- Да я, дяденька, цел буду, не сомневайтесь, - отвечал молодой солдат с веселым лицом. - Я в четырех делах был, хоть бы что! Оно спервоначалу только боязно, а потом - ни боже мой! Вот барину нашему впервой, так он небось у бога прощенья просит. Барин, а барин?

- Чего тебе? - отозвался худощавый солдат с черной бородкой, лежавший возле.

- Вы, барин, глядите веселее!

- Да я, голубчик, и так не скучаю.

- Вы меня держитесь, ежели что. Уж я бывал, знаю. Ну, да у нас барин молодец, не побегит. А то был такой до вас вольноопределяющий, так тот, как пошли мы, как зачали пули летать, бросил он и сумки и ружье: побег, а пуля ему вдогонку, да в спину. Так нельзя, потому - присяга.

- Не бойся, не побегу... - тихо отвечал "барин". - От пули не убежишь.

- Известно, где от ей убежать! Она шельма... Батюшки светы! Никак наши-то стали!

Черная масса остановилась и задымилась выстрелами.

- Ну, палить стали, сейчас назад... Нет, вперед пошли. Выручай, мать пресвятая богородица! Ну-ка еще, ну, ну... Эка раненых-то валится, господи! И не подбирают.

- Пуля! Пуля! - раздался вокруг говор.

В воздухе действительно что-то зашуршало. Это была залетная, шальная пуля, перелетевшая через резервы. Вслед за ней полетела другая, третья. Батальон оживился.

- Носилки! - закричал кто-то.

Шальная пуля сделала свое дело. Четверо солдат с носилками бросились к раненому. Вдруг на одном из холмов, в стороне от пункта, на который велась атака, показались маленькие фигурки людей и лошадей, и тотчас же оттуда вылетел круглый и плотный клуб дыма, белого, как снег.

- В нас подлец метит! - закричал веселый солдат. Завизжала и заскрежетала граната, раздался выстрел.

Веселый солдат уткнулся лицом в снег. Когда он поднял голову, то увидел, что "барин" лежит рядом с ним ничком, раскинув руки и неестественно изогнув шею. Другая шальная пуля пробила ему над правым глазом огромное черное отверстие.

1875 г.

Трус. Впервые - в журнале "Отечественные записки", 1879, Л 3, с подзаголовком "Из записной книжки".

В первоначальной редакции рассказ, по цензурным соображениям, не мог быть опубликован, и Салтыков-Щедрин просил Гаршина внести в текст необходимые изменения (см. примеч. к письму от 23 ноября 1878 г.).

В подробном описании болезни Кузьмы точно воспроизведена болезнь одного из товарищей Гаршина по Горному институту Семена Кузьмича Квитки. "Мы дежурили при нем по двое день и ночь, - пишет Гаршин матери 12 марта 1876 г. - Надо промывать эту рану спринцовкой, вынимать губкой из нее материю и проч. Я не думал прежде, что я способен на это, однако оказался <...> не хуже других". Гаршин В. М. Поли. собр. соч. в 3-х т., т. 3. М. - Л., 1934, с. 72 - далее: Письма). В отличие от героя рассказа Квитка остался жив.

Упоминаемая в рассказе "катастрофа на тилигульской насыпи" - крушение поезда на Одесской железной дороге, во время которого погибло больше ста солдат-новобранцев.