Эльчин Гасанов - Палачи и жертвы

- Ну, говори, что я должен сделать, там, убить кого-то, или там еще чего нибудь. (Увидев протестующий вид брата) Пойми Вася, я же не дурак. И если бы не эти глаза, и ни этот родной запах, запах детства, исходящий от тебя, я бы вообще усомнился в том, что ты мой брат. Я горжусь тобой, брат, будь счастлив. А я гожусь только для этого, для убийства. Ради тебя я готов отдать жизнь. Да че готов. Дам. Так что не томи.

- Ты...это...Извини, брат,... просто ради меня надо убрать этого грузина, Кобу... Сделай это ради меня, ну хотя бы порань его,...и все (выдохнул, не поднимая глаз)...

- Об чем речь, брат? Сделаем!

- Только, брат,...я прошу тебя, ...о том, что мы братья, никто не знает, ...ты...прости меня... чтоб там никаких...то бишь...это...

- Да ради Бога. Но все равно я тобой горжусь, ты хороший. Вась, в дни своего счастья, просто вспомни обо мне, лады? Просто вспомни, это уже моя просьба к тебе.

Василий после этих слов буквально выбежал из кабинета, даже не попрощавшись.

Город Коломна, Подмосковье. В зеленом фаэтоне у тротуара рано утром (примерно в 5 утра), в черной телогрейке и арестантской шапке сидел узник. Из под телогрейки была видна полосатая роба. Рядом сидел полковник царской жандармерии Васильев.

- Мешади, полагаемся на твое честное слово. Ты все понял?

- Да, полковник, все.

- Тебе предстоит нелегкая работа в Баку, так что сам смотри, красавец. Дело не простое, хотя тебе ни в первой это. Ну, в общем, желаю тебе счастья и всех благ.

- Чтоб вы все сдохли (улыбаясь)!

Прошло три дня. Камера Баиловской тюрьмы. На нарах сидят и беседуют будущие лидеры и активисты революционного движения: Губанов, Красин и Чураев. Рядом, чуть в стороне, сидели Иосиф Джугашвили и Сулейман. Они говорили о побеге. Как же все-таки отсюда урвать когти? Ведь будущее слишком пасмурное, если вообще не темное. Привыкнуть к этому немыслимо. Прервал молчание Сулейман:

- Эх Коба, Коба, что то мне не нравится здесь в последнее время. Я все чувствую по запаху. Тарасов раскалывается на глазах, и Рижанин этот че - то косится на нас в последнее время.

- Да ты не обращай на него внимания. Сдался он тебе. Не кипятись, решим.

- Быстро надо все решать, а то нас всех здесь порешат.

- Верно говорит Сулейман (поддержал беседу Губанов). Я вот давеча слышал, как Рижанин с Артистом о чем-то шушукались. Как меня увидали, сразу же застыли. Видно,

о нас говорят.

- О нас говорят, значит (спросил задумавшись)?

- Ну да...

- Ничего, я сейчас все выясню (сказал Сулейман и отошел в сторону).

Губанов (в будущем, один из активных членов организации, под именем 26-ти бакинских комиссаров) хотел остановить Сулеймана, но Коба схватив его за руку тихо прошептал: "спокойно, не дергайся, это нам на руку, пусть выясняет с ними отношения". Губанов только глазами застучал и, глотнув слюну, вымолвил, "а, понимаю".

"Ничего ты не понимаешь, рабочая твоя душа", почти крикнул на него Коба и закурил

папиросу. Губанов действительно ничего не понял. Ему было трудно понять хитрый маневр будущего диктатора.

У решетчатых окон камеры стояли Рижанин и Артист. Последний был обычным бакинским вором, специализировался исключительно на квартирных кражах.

Артистом его окрестили потому, что он окончил московское театральное училище, причем с отличием.

Они с Рижанином стояли у окна, пригибаясь и вглядываясь в кусочек неба, видневшийся через стальные решетки. Затем, затягиваясь папиросами, они обсуждали погоду. Погода из окна виделась какая-то мрачная, надвигались тучи, даже был слышен гром. В камеру проникал морской воздух, смешанный с нефтью. Артист красноречиво рассказывал о московских дождях, сказал, что мол, надо через это вот окошко прорубить окно в Европу, причем с парашей под подоконником. Но вдруг он резко умолк. В этот момент к ним потихоньку приближался Сулейман. Они оба повернулись в его сторону. Они с Сулейманом практически здесь не общались. "Что же ему нужно от нас?", подумал Рижанин. Этот вопрос был запечатлен

на его лице.

- Что обсуждаем?

- ...Да так, ничего особенного.

- Но я же видел, что вы о чем-то говорите.

- Не волнуйся, не о тебе.

- А что ты можешь обо мне сказать, а, Рижанин? Что? Отвечай!

- ...Да что ты пристал. Погоду мы обсуждаем, погоду, вот и все.

- Ну и что, с погодой-то? Что? (Прищурив глаза, взглянул в окно)

- А ничего, мне кажется, дождь собирается.

- Что, дождь, дождь, значит, говоришь?

- Ну?

- Так вот что, Рижанин. Вот ты и попался. Слушай меня внимательно. Если до вечера дождь не пойдет, за слова будешь отвечать. Ты понял?