Иван Рукавишников - Проклятый род. Часть III. На путях смерти.

- Погляди-ка... В глаза погляди. И впрямь не знаешь. А кому бы и знать. Вот что. Свадьбу твою справим.

Встал-вскочил Павел. С бледного, задрожавшего лица глянули на Вячеслава испуганные и чуть даже враждебные глаза. Но тихо засмеялся Вячеслав и руку сына опять крепко взял.

- Не бойся, не бойся, сынок. Не на постылой женим. Веру любишь, она тебе и жена будет, а мне дочь. Да что ты...

Обеими руками руку отца Павел сжимал, перед ним стоя. И дрожал-качался. Усадил опять отец.

- Ну, давай поцелуемся... А ты с чего это, сынок, помыслил про меня, что дурное я затеял? Или мы с тобой враги какие...

Но сын не слушал. Глядел туда, где низкое-близкое солнце золотило-червонило и жемчужило врата своего за день успокоения. Лицо свое зарумянившееся отдавал дыханию золотой радости. А шапка оленьего меха на скамье.

- Что ты говоришь, отец? Прослушал, прости.

- Ничего, ничего. С собой поговори и с Богом вот.

- Да, да... Отец, как ты узнал? Я ни слова, а ее ты и десятка раз не видал.

- Это про Веру? Хорош бы я отец был, коли бы мне, чтоб душу сына родного увидеть, занадобились бы непременно слова его! Да и ты, полагаю, про меня не все со слов моих только знаешь.

- Правда твоя. Только вот что. Свадьба... Я Веру люблю. И Вера меня любит. И мы решили уж... То есть хотели тебе сказать... Но я думал... я боюсь, отец, за то, за наше великое дело... За себя то есть боюсь. Я с тобой откровенен, отец. Люблю без меры, и нет для меня другой. Но ты говорил: долг. И сроднилось со мной твое слово. И давно уж оно для меня не твое, а мое. И вот думал я... я и Вере говорил... Вместе решили мы пока...

- Слушай, сынок. Молодость раз только бывает. И грех убивать любовь. Как человека убить грех, так и ее. А почему? Да потому, что с ней вместе и человека убьешь, а то, зауряд, и двух. Ручьи зазвенят, и порадуюсь твоему счастью. И мать твоя покойница порадуется. Живи с Верой. Имя-то какое... Вера... С верой и живи.

И задумался Вячеслав, свое давнее вспомнил. Голову на миг склонил. Но вот орлом глянул, бровей седых чуть коснувшись рукой.

- Да. Могий вместити... Иди в жизнь, сынок, в жизнь настоящую, а в ней и слезы, и радости. Не отрок ты давно. У самого глаза открыты. Но вот отцово спасибо тебе говорю за то, что от отца не бежишь, когда приспел такой твой день. Прими отцово спасибо.

По лицу ладонью провел Вячеслав и крикнул туда, наверх:

- Эй ты, озорник! Не больно на нас пороши. Айда на ту сторону!.. А ты вот что, Павел. За тебя нет страха в моей душе. И да не смущается твоя накануне великого твоего срока. Не раз от меня про меня слышал. Ныне твой срок настал. Приведет Бог, внуков увижу, внуков спрошу, на какой путь наставил их отец, а мой сын. И еще, Павел: не страшись. Ты силен.

Бессловно сидели. Глядели в чудо близящегося заката. Слышали лишь шорох лопаты Петра на крыше дома и тяжелое уханье сбрасываемого снега. И долго так. Сказал громко Вячеслав так, чтоб и Петр слышал:

- Айда, братцы, в дом! Зябко.

Когда под маленькой, на прожженной проволоке висящей лампой сидели у самовара, и Петр брату говорил быстро и весело про разное, жуя хлеб, Вячеслав сказал громко:

- А ты бы и брату поведал.

Павел кашлянул чуть и сказал:

- Слушай, брат, я женюсь скоро... Весной.

- На Верочке?

Вячеслав Яковлевич рассмеялся долгим радостно-тихим смехом. Петр молча глядел то на отца, то на брата. Вячеслав сказал, а смех еще не оставил его:

- Однако, сынок, загадка-то простенькая? Ась?

Все трое засмеялись. И хорошо было в нетесной горнице. Лампа рождала сильные тени в стыках бревен, там, где желтела конопатка. Рубаха Петра алела и алым отражалась в шестигранном медном самоваре.

- Так, детки, так, таитесь вы от меня, от старика. Только какой же я старик, по-настоященски... До шестидесяти далеко. Ну, так чтоб равенство, скажу: и я от вас не отставал, таил. А ныне ради праздника скажу секрет один. Ты, Павел, знаешь, на чьих приисках Ахтеров, твой тесть будущий служит? А?

- Как на чьих? «Меркурий». Компания.

- А вот слушайте, сынки. Брат мой, а ваш дядя, Семен Яковлич, не так давно прииски эти купил. Плохо дела шли. Наследники имя его прочь, и теперь компания на паях. Но больше двух третей акций у Семеновых наследников осталось. А Семеновы наследники, если не вру, один Семенович, сын его Никандр, да Макаровичи. Ныне слышно из них, Макаровичей, младший заведует и приисками, и всем. Так вот тебе, Павел, сюрприз. Ты с братом мне, а я вам.

Помолчал Вячеслав. И сыны его молча приняли тишину дома. Но младший весело смотрел в темные окна.