Олесь Гончар - Берег любви

- Да просто так.

- Л все-таки? Ничего ведь не бывает просто так. Есть же какая-то причина?

- Нет-нет, просто. Как раз без причины, взяло да и втемяшилось.- И жестом руки он сразу же отпустил ее, иди, мол, себе...

Она отошла на несколько шагов, а потом вдруг возвратилась:

- Вы не грустите.

- С чего ты взяла?

- Да так. Расслабьтесь, выспитесь хорошенько, это восстановит силы.

- Для чего?

- Как - для чего? Для жизни!

- А разве жизни такое старье нужно?

- Вот этого я от вас не ожидала.- Она откровенно рассердилась.- Как вы можете говорить так? В любом возрасте человек, ежели он настоящий, драгоценность...

Мне ли вам объяснять это? Вы всегда были для нас, молодых, символом чего-то настоящего, даже героического.

И остаетесь им, человеком, который несет в себе "Орион"!..

А вы - нужен ли... Чтобы не слышала больше такого.

Спите!

Повернулась и ушла.

Слово, как известно, бывает и губительным и целительным, бывает сказанным некстати, это же пришло к Ягничу в самую нужную минуту! "Человек, который несет в себе "Орион"!.." С необычайной обостренной ясностью почувствовал, что он действительно что-то значит, что здесь он не лишний, что хотя бы для этой вот родни не утратил он какой-то своей цены, может, действительно чем-то ей нужен? А это ужо немало. Достаточно, оказывается, быть нужным хотя бы одной людской душе, чтобы твое присутствие на земле уже было оправданно...

Сделал для себя такое маленькое открытие и тихо порадовался ему. Даже улыбнулся: ай да племяннушка!..

Девчонка, а вот как проучила тебя, лысого. Вот тебе и Инка!

Утром подарил ей платок, такой, как и матери, японский, яркий, только еще повеселее - красные цветы, разбросанные по золотисто-оранжевому полю. Угодил старик в самую аж точку! Обрадовалась племянница, подпрыгнула молодой козочкой, показался ей дядин подарок даже символичным вспомнилась сразу вчерашняя оранжевая безрукавка на Викторе.

- Это будет память о вас, спасибо.

Накинула перед зеркалом платок на голову, потом опустила на шею, повела плечом туда и сюда, прокрутилась... Ягнич любовался ею: будто юная цыганка из какойнибудь Калькутты. Кураевская смуглая красота - откуда она тут только и берется? Из корней произрастает каких?

Глаза ясные, а когда засмеется, что бывает нечасто, то и смех у нее какой-то ясный, ничем не замутненный. Загар не благоприобретенный этим летом, а врожденный, абрикосовый, с нежным густым румянцем, ровно лежит он на щеках, на шее; движения плавные, не суетливые, и во всем девичье, самой ею еще, быть может, не осознанное достоинство, никого не унижающая горделивость. Принцесса, да и только! А в особенности этот взгляд, орионец еще вчера его заметил: глубокий, проницательный, тайком сочувствующий тебе.

- Спасибо, дядя Андрон,- еще раз поблагодарила Инка и передала так ей понравившийся платок матери: - Вам на сохранение, мама... Зимою буду повязываться...

А сейчас обойдется без платка, на работу торопится, побежала к калитке со свободно распущенными, вьющимися, смолистого отлива волосами; волнистые, они рябью морской играли на ярком солнце, рассыпаясь у девушки на плечах.

- Вот она, наша докторша-исцелительница,- с улыбкой сказала Ягничу сестра, когда они остались вдвоем заканчивать завтрак на веранде.- Эта всех вылечит, потому что душой добра. Вот убежала, торопится, чтоб, упаси бог, не уворовал кто-нибудь этот ее медпункт. Ах, молодость: обо всем думает, только не о себе... Не успела оглядеться после училища, как предсодательша уже вот впрягла ее вместо себя...

- Варвара, слыхал, часто хворает? - спросил брат.

- А бросит работу и вовсе захиреет. Потому-то и боится уходить. Хоть и трудно ей, однако из рук все еще не выпускает своего дела... Известно: только трудом на свете и держимся, на безделье человек усыхает. По себе вот сужу,- улыбнулась она,- чем больше хлопот, тем я здоровее.

От Ягнича не укрылось, что сестра после вчерашнего когда принимала гостей и на время будто расцвела, сегодня словно поблекла, приугасла. А еще хвалится, что здоровеет в хлопотах... Годы и на ной оставили свои отметины. Густо лучатся морщины у глаз, нет и в глазах былого огня...

Черными остались только брови, в косах туманятся нитки седины. Была красота да сплыла, как в песне поется. Хоть то хорошо, что не безвестно уплыла, а доченьке подарена...

- Счастлива ты, сестра, с такими детьми.

- Это правда. Для матери большего счастья не бывает.

- Найти бы теперь Инке пару достойную... Аль, может, уже нашла?