Олесь Гончар - Позднее прозрение

Несколько месяцев не дотянул до юбилейного рубежа...

Однако земляков не особенно, как видно, угнетает его физическое отсутствие. Неспешно собираются на митинг к памятнику, открываемому сегодня. Целыми семьями стекается степенный рыбачий люд, изредка блеснет в толпе даже улыбка: Ивану Оскаровичу объясняют, что кто-то пошутил по адресу островитян,- одна из метких шуток, во множестве оставленных поэтом своим землякам.

В толпе выделяется колоритная фигура старого рыбака:

кряжистый, исхлестанный ветром, стоит впереди, лицо смелое, даже будто немного сердитое; трубка в зубах, бакенбарды рыжие, почти огненные. Мог бы сойти за морского разбойника для кинофильма.

- Вот тот был тоже его другом,- указывают Ивану Оскаровичу на старика.

"Тоже, тоже,- с горечью замечает он про себя.- Тобой уже и других здесь мерят".

Указывают еще на острова, низкой полоской едва виднеющиеся далеко в заливе:

- Наши Командорские,- так он их шутя называл...

Это потому, что в детстве казались они ему очень далекими, достичь их было мечтой всех мальчишек побережья. А оттуда тоже в кои веки добирались до материка - за керосином или за солью...

Повторяют его меткие афоризмы, и они на самом деле очень своеобразные, ни на какие другие не похожи. Иван Оскарович с удивлением открывает это для себя: "Каждый народ мудр, но мудр по-своему, его мудрость одета в такую одежду, которая наиболее ему к лицу..."

Митинг должен состояться на окраине поселка, где у огромного, торчком поставленного валуна работают приезжие студенты, тоже выходцы из здешних мест: ни на кого не обращая внимания, они завершают заботы - высекают на глыбе камня профиль поэта. Это и будет памятник. Иван Оскарович находит, что у студентов получается совсем неплохо: имеется сходство и одновременно нечто большее, чем сходство,- порывистость, юность, стремительность...

И то, что высекают именно в валуне, тоже удачно: сама природа предоставила им материал для этого наскального рисунка.

Когда Иван Оскарович в сопровождении хозяев осматривал глыбу, его представили художникам:

- Знакомьтесь, ребята: это друг поэта по экспедиции, известный полярник...

На минуту парни отрываются от работы, смотрят на гостя-: конечно, они слыхали о нем. Один из резчиков, молодой бородач, спрашивает, кивнув на глыбу:

- Ну как? Таким он был?

Требуют оценки. Да еще так резко спрашивают. И хотя со стороны своих подчиненных Иван Оскарович уклончивости, неопределенности не терпел, но тут почему-то и его самого стал водить лукавый:

- Да как вам сказать... Каждый из нас воспринимает ближнего своего субъективно...

- Нет, вы без дипломатии. Нам необходимо знать: схвачена ли его суть? Его глубинное, характерное?

- Здесь нужен специалист, я вам не судья,- тянет Иван Оскарович.

Тем временем памятник ужо покрывают белым полотнищем.

Вот так. Порыв, вдохновенность - это для них главное в его образе. А ты-то сам видел его таким? Что-то не замечал. Но все ж, наверное, в нем это было, коль другие заметили?

Гостей уже просят к трибуне. Трибуна импровизированная, из свежих досок, оплетенная со всех сторон еловыми ветками. А народу! Стоят под дюнами и на дюнах женщины, мужчины, с любопытством осматривают прибывших; взгляды многих нацелены на твою крепкую, с глыбистой отливкой плеч фигуру. Сдержанно-приветливые, а некоторые даже суровые. Хотят услышать твое слово, Иван Оскарович: что же ты им скажешь? Нет, здесь надо без лукавства, здесь режь только правду-матку. Все, как было, все, как виделось... Не выдумки слушать собрались они сюда, ты им без прикрас поведай эпопею полярного похода, со всей откровенностью поведай, даже если правда ваша была жестокою,- в тех условиях без суровости попробуй обойтись! Именно с этого и начал Иван Оскарович, когда его пригласили к микрофону. Рыбачий люд, притихнув, внимательно слушает гостя, самых дальних достигает его сильный, на ветру натренированный голос. Оратор позволил себе в несколько грубоватой простодушно-веселой манере изобразить, как впервые встретился с их земляком, прибывшим с последней партией для пополнения экспедиции. Неказистый он имел тогда вид - здесь, как говорится, из песни слова не выкинешь. "Среди людей важнейших полярных профессий - еще один корреспондент, мерзляк, балласт, хорошо, если хоть анекдоты умеет рассказывать",- вот кем он был для тебя, по крайней мере во время той первой встречи. Тысячи забот на плечах, а тут должен думать еще и о нем, позаботиться о его ночлеге, чтобы где-то приткнуть этого окоченевшего типа в перенаселенных ледяных пещерах. Для вящей правдивости Иван Оскарович не утаил даже того, как он посоветовал было ему кочевать по добрым людям, по очереди занимая место того из полярников, который станет в эту ночь на вахту. То у радистов, то у метеорологов, то еще у когонибудь, одним словом, гонял ты, всемогущий, его, как соленого зайца,ведь досадить корреспонденту а подобных ситуациях, чего там греха таить, люди твоего ранга считают для себя своеобразным шиком... Исповедался Иван Оскарович, как на духу, с этой елочной трибуны, во всем признавался без дипломатии, совершенно искренне. Видел, мол, что по состоянию здоровья следовало бы освободить горемыку поэта от авральных работ, но с льготами нс спешил, да к тому же и сам он оказался человеком самолюбивым, поблажек не искал, от всевозможных неудобств защищался больше юмором, незлобивой шуткой. Когда и не звали - по собственному почину шел со всеми, оказывался там, где труднее всего. Разгружать трюмы, тащить ящики, выкатывать грузные бочки - ничто его не обходило, ни от чего он не уклонялся. Брался за работу даже непосильную, становился рядом с самыми крепкими, точно хотел проверить себя, убедиться, чего он сам стоит... И все это с твоего молчаливого согласия.