Максим Горький - Эд Эстонье, 'Жульен Дарто'

"Я не хочу быть только орудием", - говорит личность современному обществу, которое строит фабрики, делает машины, исподволь стремится обратить человека в машину, всё меньше ценит его и уже не хочет идеалов иных, кроме миллиона.

Но пока Василий Петров, Шеню, Градуан и другие протестуют только словом, они не беспокоят никого. Очень жаль, потому что из среды этих бунтарей против порабощения их обществом являются такие люди, как Дарто.

Дарто - не Саккар Золя, человек, в сущности, недалёкий, тупой человек, который любил дело само по себе, увлекался работой, процессом её, и которому деньги нравились также сами по себе, как дикарю блестящие бусы. Дарто - не хладнокровный Поль Астье Додэ, человек, который, устроив себе жизнь тёплую и уютную, всё-таки счёл необходимым найти и самооправдание в теории Дарвиновой борьбы за жизнь.

Дарто - изувеченный условиями жизни, изголодавшийся, оскорблённый в своём достоинстве человек, который никому ничего не может простить и может и будет наслаждаться местью, разрушая то, что исковеркало его как личность.

Он - сознательный враг общества. Его цель - власть, его главная задача - месть. По дороге к этой цели он хладнокровно будет давить людей и с приятным чувством посмотрит на их падение, на их несчастье. В нём нет ничего демонического, как нет демонического в машине, как нет демонизма в динамитном патроне. В нём есть страсть разрушения, он воспитал её в себе, но она скипелась в нём почти в инстинкт.

Шеню, его товарищ, говорит:

В помойную яму всех молодчиков, которые... иссохли над книгами, извелись, отяжелели мозгом! В навозную кучу их за негодность! Так - нет же! Этого не может быть и не будет! Близок час, когда на этом навозе взойдёт нежданная жатва. Рабочий - это только руки, мозги - здесь! Он - тесто, годное для выделки чего угодно, а тут - дрожжи, та невидимая закваска, которой необходимо, ради охранения своего существования, разложить окружающую среду... Да, да, вот они, эти дрожжи! Это все учёные, все надорвавшиеся, все переутомлённые, все обманутые, для которых уже не существуют более никакие понятия о нравственности, которые утратили веру в небесное правосудие и требуют от земли того, что она может им дать. Они замесят ту квашню, которая преобразует мир! Что они такое? Закваска жизни или смерти - не знаю!

Шеню говорит верно. Да, все эти люди понемножку разрушают общество, как коховские бациллы живой организм. Да, они логически необходимо должны сделать это. Да, да, общество развивается, давит людей, и растёт в нём тот яд, от которого оно погибнет. "Ум и чувство наших граждан киснут и грязнятся в трясине наших городов..." - говорит Теннисон. Пускай киснут! Вот кислота, которая разъедает железную жизнь, машинную жизнь, созданную капиталом! "Ничто в природе не пропадает бесследно!" И даже запах трупов, запах раздавленных тяжёлыми колесами технического прогресса людей, - и этот запах имеет свою творческую силу! Он не только отравляет жирное тело капитала, он носится в воздухе, питает собою цветы идей человеколюбия, и они растут, они цветут - украшают жизнь и возбуждают в человеке ненависть к тому, что порабощает его дух, его творческий дух, свободный дух!

Но Шеню только пассивно примет участие в процессе разложения общества. Слова в его устах - слова и только. Дело - делает Дарто. Он возражает Шеню:

В ожидании рая вы хорошо сделаете, если займётесь настоящим. Гнилое или нет - общество существует, и мы принуждены жить в нём. Вы утверждаете, что нет справедливости. Тем лучше! Пусть каждая личность устраивается как может, а браться за спасение человечества глупо.

Здесь Дарто говорит ещё как слепое, бессознательное орудие разрушения. Но в конце книги, крепко стоя на первой ступени к своей цели, он страстно кричит Градуану, только что выстрелившему в него из револьвера:

Убивать под предлогом справедливости - какая глупость! Твоя справедливость - прямо зависть, злоба против тех, кому везёт в жизни. Свались тебе в руки клад, и завтра ты найдёшь, что мир прекрасен...

Пока я подчинялся законам общества, оно оставляло меня в бедности; в тот день, когда я пренебрёг ими и пошёл другой дорогой, оно стало воздвигать предо мною всякие препятствия. Я ненавижу его так же, как и ты. Ненависть у нас одна, но мы идём разными путями... Ты говоришь, что власть - обман и произвол, правосудие - подкупно, религия - лжёт; всё это одни слова, которых никто не слушает, которым не верят. Власть, правосудие, религию - я всё куплю! Я живой пример того, как можно издеваться над правительством, как можно красть под покровительством законов и тайно грешить! При одном моём приближении богатство будет в опасности, совесть людская развратится. В один какой-нибудь час я причиню больше бедствий, чем ты, убивая каждый день. Где я - там нет чести, добра, кастовых преимуществ. Так согласись, что в сравнении со всем этим твоя анархия - смешна! Из нас двоих анархист - это я, я - делец, аферист, выскочка, стремящийся взять от жизни все наслаждения.