Максим Горький - Мать

- Какой приговор?

- Поселение.

- Всем?

- Всем.

- Спасибо! Человек отошел.

- Видишь? - сказал Сизов. - Спрашивают…

Вдруг их окружило человек десять юношей и девушек, и быстро посыпались восклицания, привлекавшие людей. Мать и Сизов остановились. Спрашивали о приговоре, о том, как держались подсудимые, кто говорил речи, о чем, и во всех вопросах звучала одна п та же нота жадного любопытства, - искреннее и горячее, оно возбуждало желание удовлетворить его.

- Господа! Это мать Павла Власова! - негромко крикнул кто-то, и не сразу, но быстро все замолчали.

- Позвольте пожать вам руку!

Чья-то крепкая рука стиснула пальцы матери, чей-то голос взволнованно заговорил:

- Ваш сын будет примером мужества для всех нас…

- Да здравствует русский рабочий! - раздался звонкий крик. Крики росли, умножались, вспыхивали там и тут, отовсюду бежали люди, сталкиваясь вокруг Сизова и матери. Запрыгали по воздуху свистки полиции, но трели их не заглушали криков. Старик смеялся, а матери все это казалось милым сном. Она улыбалась, пожимала руки, кланялась, и хорошие, светлые слезы сжимали горло, ноги ее дрожали от усталости, но сердце, насыщенное радостью, все поглощая, отражало впечатления подобно светлому лику озера. А близко от нее чей-то ясный голос нервно говорил:

- Товарищи! Чудовище, пожирающее русский народ, сегодня снова проглотило своей бездонной, жадной пастью…

- Однако, мать, идем! - сказал Сизов. И в то же время откуда-то явилась Саша, взяла мать под руку и быстро потащила за собой на другую сторону улицы, говоря:

- Идите, - пожалуй, будут бить. Или арестуют. Поселение? В Сибирь?

- Да, да!

- А как он говорил? Я, впрочем, знаю. Он был всех сильнее и проще, всех суровее, конечно. Он чуткий, нежный, но только стыдится открыть себя.

Ее горячий полушепот, слова любви ее, успокаивая волнение матери, поднимали ее упавшие силы.

- Когда поедете к нему? - тихонько и ласково спросила она Сашу, прижимая ее руку к своему телу. Уверенно глядя вперед, девушка ответила:

- Как только найду кого-нибудь, кто бы взял мою работу. Ведь я тоже жду приговора. Вероятно, они меня тоже в Сибирь, - я заявлю тогда, что желаю быть поселенной в той местности, где будет он.

Сзади раздался голос Сизова:

- Кланяйтесь тогда ему от меня! Сизов, мол. Он знает. Дядя Федора Мазина…

Саша остановилась, обернулась, протягивая руку:

- Я знакома с Федей. Меня зовут Александра.

- А по батюшке?

Она взглянула на него и ответила:

- У меня нет отца.

- Помер, значит…

- Нет, он жив! - возбужденно ответила девушка, и что-то упрямое, настойчивое прозвучало в ее голосе, явилось на лице. - Он помещик, теперь - земский начальник, он обворовывает крестьян…

- Та-ак! - подавленно отозвался Сизов и, помолчав, сказал, идя рядом с девушкой и поглядывая на нее сбоку:

- Ну, мать, прощай! Мне налево идти. До свиданья, барышня, - строго вы насчет отца-то! Конечно, ваше дело…

- Ведь если ваш сын - дрянной человек, вредный людям, противный вам - вы это скажете? - страстно крикнула Саша.

- Ну, - скажу! - не вдруг ответил старик.

- Значит, вам справедливость - дороже сына, а мне она - дороже отца…

Сизов улыбнулся, качая головой, потом сказал, вздохнув:

- Ну-ну! Ловко вы! Коли надолго вас хватит - одолеете вы стариков, - напор у вас большой!.. Прощайте, желаю вам всякого доброго! И к людям - подобрее, а? Прощай, Ниловна! Увидишь Павла, скажи - слышал, мол, речь его. Не все понятно, даже страшно иное, но - скажи - верно!

Он приподнял шапку и степенно повернул за угол улицы.

- Хороший, должно быть, человек! - заметила Саша, проводив его улыбающимся взглядом своих больших глаз.

Матери показалось, что сегодня лицо девушки мягче и добрее, чем всегда.

Дома они сели на диван, плотно прижавшись друг к другу, и мать, отдыхая в тишине, снова заговорила о поездке Саши к Павлу. Задумчиво приподняв густые брови, девушка смотрела вдаль большими мечтающими глазами, по ее бледному лицу разлилось спокойное созерцание.

- Потом, когда родятся у вас дети, - приеду я к вам, буду нянчиться с ними. И заживем мы там не хуже здешнего. Работу Паша найдет, руки у него золотые…

Окинув мать пытливым взглядом, Саша спросила:

- А вам разве не хочется сейчас ехать за ним? Вздохнув, мать сказала:

- На что я ему? Только помешаю, в случае побега. Да и не согласился бы он…

Саша кивнула головой.

- Не согласится.

- К тому же я - при деле! - добавила мать с легкой гордостью.

- Да! - задумчиво отозвалась Саша. - Это хорошо… И вдруг, вздрогнув, как бы сбрасывая с себя что-то, заговорила просто и негромко: