Максим Горький: Поль Верлен и декаденты

И вот эти слабые духом и телом, болезненно впечатлительные и фантазирующие люди сидели в кабачке Латинского квартала и, всё отвергая, всё разрушая, бравируя и безумствуя, чего-то ждали...

И, наконец, дождались...

Один из представителей литературной богемы, Артур Рембо, написал странный, а ныне знаменитый "цветной сонет" - вещь, на которую он сам смотрел, быть может, не более как на шутку, на красивую игру слов.

В сонете говорится:

А - черный; белый - Е; И - красный; У - зеленый;

О - синий: тайну их скажу я в свой черед,

А - бархатный корсет на теле насекомых,

Которые жужжат над смрадом нечистот.

Е - белизна холстов, палаток и тумана,

И гордых ледников, и хрупких опахал;

И - пурпурная кровь, сочащаяся рана

Иль алые уста средь гнева и похвал.

У - трепетная рябь зеленых волн широких,

Спокойные луга, покой морщин глубоких

На трудовом челе алхимиков седых.

О - звонкий рев трубы, пронзительный и странный,

Полеты ангелов в тиши небес пространной

О - дивных глаз ее лиловые лучи!*

Странно и непонятно, но если вспомнить, что в 1885 году, по исследованию одного знаменитого окулиста, 526 человек из студентов Оксфордского университета, оказалось, окрашивали звуки в цвета и, наоборот, придавали цветам звуки, причем единодушно утверждали, что коричневый цвет звучит, как тромбон, а зеленый - как охотничий рожок,- может быть, этот сонет Рембо имеет под собой некоторую психиатрическую почву. Не надо также забывать и безграничность человеческой фантазии, создавшей много вещей гораздо более странных, чем этот "цветной сонет", послуживший для декадентов чем-то вроде откровения и ставший краеугольным камнем их теории искусства.

-------------------* Перевод госпожи Кублицкой-Пиоттух. (Прим. автора.)

Они решили, что этот сонет есть не что иное, как первообраз новой поэзии,- поэзии, которая действует на ум и воображение, возбуждая чувства все пять чувств - в известных комбинациях, в известной связи.

Нужно, сказали они, связать с каждой буквой известное, определенное ощущение: с А - холод, с О - тоску, с У - страх и т. д.; затем окрасить все буквы в цвета, как это уже сделал Рембо, затем придать им звуки и вообще оживить их, сделать из каждой буквы маленький живой организм. Сделав так, начать их комбинировать в слова, и это поведет к тому, что каждая данная комбинация букв, сопровождаемых цветом, звуком и каким-либо ощущением, в одном слове может дать читателю целый сложный образ, который он воспримет сразу всеми органами восприятия,- и судите сами о силе впечатления от стихотворения, написанного такими словами!

Вы читаете и воспроизводите пред собой цвета, запахи, звуки, чувства,воспроизводите все это с поразительной ясностью, переживаете в одном стихотворении ряд живых образов.

"Все краски, запахи и звуки заодно",- как сказал Бодлер, предвосхитивший идею Рембо в своем символистическом стихотворении "Природа".

Ноэль Лумо, декадент-теоретик, по словам Рене Думика, так определяет намерения декадентов и свойства их нового творчества:

Современный человек, существо с израсходованной нервной силой и истощенным воображением, читая - проглатывает и, не переваривая, извергает из себя книгу или сонет,- это потому, что он изжил себя, дрябл, изношен, и думать - для него труд, а не удовольствие. Как к больному, который не может жевать и глотать, мы хотим применить к нему искусственное питание, хотим сделать так, чтоб он впитывал в себя идею и образы книги всеми порами своего дряхлого тела; как влагу ванны, вбирал бы он в себя соки идеи. Это, мы уверены, не только вылечит и возродит его, но еще изощрит и разовьет его чувства, обновит его.

А Мореас в предисловии к одной из своих поэм в прозе, о которой Жюль Леметр говорит, что "эта вещь, может быть, имела бы успех у сумасшедших, но разумные, наверное, не одобрят ее, ибо они едва ли поймут в ней хотя бы одну фразу",- Мореас говорит:

У людей мало слов для того, чтоб они могли понимать друг друга. У них нет форм для выражения чувств. Слова, имеющиеся в их распоряжении, слишком изношены и бледны. Они мало говорят. Они ничего не рисуют. Ах, это большое несчастье, что сначала развиваются чувства, а потом уже язык. Мы остаемся назади языка с нашими чувствами, мы не можем выговорить себя, и вот почему никто никого не понимает. Нам нужны новые слова, много слов; нам всегда нужно бы иметь в запасе несколько лишних слов, ибо часто чувства мимолетны, моментальны и нам нечем оформить их. Ах, во многом еще мы нищие и вот почему так часто грабим друг друга.