Максим Горький - Жизнь Клима Самгина (Часть 4)

- Ты знаешь, что Марину убили?

- Да, знаю, как же! Степан сказал. Так и не известно - кто, за что?

- Нет.

- Любопытно, - вполголоса произнес Дмитрий, сунув руки в карманы пиджака и глядя поверх головы брата в окно, - за окном ветер, посвистывая, сорил снегом.

- Ты ведь - семейный? - спросил Клим.

- Нет, нет, - быстро ответил брат и даже отрицательно потряс головой.

- Но, кажется, ты говорил...

- Это - не вышло. У нее, то есть у жены, оказалось множество родственников, дядья - помещики, братья - чиновники, либералы, но и то потому, что сепаратисты, а я представитель угнетающей народности, так они на меня... как шмели, гудят, гудят! Ну и она тоже. В общем она - славная. Первое время даже грустные письма писала мне в Томск. Все-таки я почти три года жил с ней. Да. Ребят - жалко. У нее - мальчик и девочка, отличнейшие! Мальчугану теперь - пятнадцать, а Юле - уже семнадцать. Они со мной жили дружно...

Он выговорил все это очень быстро, а замолчав, еще раз подвинул чашку Климу и, наблюдая, как брат наливает кофе, сказал тише и - с удивлением или сожалением:

- А я, знаешь, привык думать о тебе как о партийце.

И когда, в пятом году, ты сказал мне, что не большевик, я решил: конспирируешь...

От дальнейшего спас Клима Дронов, - он вбежал в комнату так, как будто его сильно толкнули в спину, взмахнул шапкой и пронзительно объявил:

- Сегодня ночью Пуришкевич, князь Юсупов и князек из Романовых, Дмитрий Павлов, убили Распутина.

Несколько секунд все трое молчали, затем Дронов, глядя на братьев, стирая шапкой снег с пальто, потребовал:

- Ну - что скажете, а?

Довольный тем, что Иван явился в неприятную минуту да еще с такой новостью, Клим Иванович Самгин усмехнулся:

- Ты кричишь об этом, как о событии мирового значения.

- Любопытно, - Дмитрий и второй раз произнес это слово вполголоса, а Дронов, снимая пальто, обиженно пробормотал:

- А - что, это - финал оперетки? Ты - сообрази: вчера они Распутина, а завтра - царя Николая.

Дмитрий, махнув рукой, вынул из кармана брюк серебряные часы без цепочки и, глядя на циферблат, сказал медленно и скучно:

- Романовых - много, всех истребить не успеют, который-нибудь испугается и предложит Гучковым-Милюковым: сажайте меня на престол, я буду слушаться ваших указаний.

- Конечно, событие незаурядное, - примирительно заметил Клим, Дронов возбужденно потирал руки, подпрыгивал, играл глазами, как бы стараясь спрятать их, Самгин наблюдал за ним, не понимая; чем испуган или доволен Иван?

Дмитрий, протянув руку брату, сказал:

- Мне - пора.

Дронов пошел вслед за ним и дал Климу Самгину время подумать:

"Мне следовало сказать ему: заходи или что-нибудь в этом роде. Но-нелепо разрешать брату посещать брата. Мы не ссорились", - успокоил он себя, прислушиваясь к разговору в прихожей.

- Как же я найду ее? - спрашивал Дронов. Дмитрий неохотно ответил:

- Я же говорю вам: укажет доктор Изаксон.

- Ага...

Возвратясь, Дронов быстро спросил:

- Как ты его находишь, а?

И раньше, чем Самгин нашел, как следует ответить, Дронов, бегая от стены к стене, точно мышь в мышеловке, забормотал, потирая руки:

- Я его помню таким... скромным. Трещит все, ломается. Революция лезет изо всех щелей. Революция... мобилизует. Правые - левеют, замечаешь, как влиятелен становится прогрессивный блок?

Слепо наткнулся на кресло, сел и, хлопая ладонями по коленям своим, вопросительно и неприятно остановил глаза на лице Самгина, - этим он заставил Клима Ивановича напомнить ему:

- Городской и земский съезды разогнаны.

- А - обыватели? Рабочие?

- Обыватели революции не делают. Рабочие - на фронтах.

Дронов, тяжело вздохнув, чмокнул губами.

- На фронтах тоже неладно. Дмитрий Иванов почти всю ночь рассказывал мне. Признаки - грозные. И убийство Распутина - не шуточка! Нет...

- Чего ты боишься? - спросил Самгин, усмехаясь.

- А я - не знаю, - сказал Дронов. - Я, может быть, и не боюсь.

Он встал, оглянулся, взял с дивана шапку и, глядя внутрь ее, сообщил, приподняв плечи:

- Завтра поеду в Ярославль. Поглядеть на Тосю. Смешно?

- Не очень.

- Да. Первая и единственная. Жил я с ней... замечательно хорошо. Почти три года, а мне скоро пятьдесят. И лет сорок прожил я... унизительно.

- Не ожидал, что ты заговоришь в таком... плачевном тоне, - насмешливо и сухо заметил Самгин.

- Расстроил меня Дмитрий Иванов, - пробормотал Дронов, надевая пальто, и, крякнув, произнес более внятно: - А знаешь, Клим Иванов, не легкое дело найти в жизни смысл.

Наконец он ушел, оставив Самгина утомленным и настроенным сердито. Он перешел в кабинет, сел писать апелляцию по делу, проигранному им в окружном суде. но не работалось. За окном посвистывал ветер, он все гуще сорил снегом, снег шаркал по стеклам, как бы нашептывая холодные, тревожные думы.