Василий Гроссман - Несколько печальных дней (Повести и рассказы)

- Доктор вам уже сказал, что у нас вы в полной безопасности? спросила она.

- Именно об этом мы сейчас говорили, - сказал Верхотурский и начал смеяться так, что его живот затрясся.

- Клянусь честью, ты меня не понял, - сказал доктор, - я ведь думал...

- Понял, понял, - перебил Верхотурский и, продолжая смеяться, махнул рукой.

И они остались в комнате, уставленной мешками сахара, крупы и муки. На стенах висели венки лука, длинные связки коричневых сухих грибов. Под постелью Верхотурского стояло корыто, полное золотого пшена, а военкомы, подходя к своим дачным складным кроваткам, ступали осторожно, чтобы не повредить громадных глиняных горшков с повидлом и маринованными грушами, стеклянных банок с малиновым и вишневым вареньем. Они ночевали в комнате, превращенной в кладовую, и, хотя комната была очень велика, в ней негде было повернуться, ибо Марья Андреевна славилась как отличная хозяйка, а доктор имел большую практику в окрестных деревнях.

II

- Положение хуже губернаторского, - сказал Фактарович.

- Да, хуже, - подтвердил Москвин.

Фактарович подошел к окну. Площадь была пуста.

- Как много камней, - удивленно пробормотал он и спросил: - Что же делать?

- А я почем знаю? - ответил Москвин.

- Продолжать шахматное состязание, - предложил Верхотурский.

- Вам смешно, - сказал Фактарович, точно Верхотурский был в лучшем положении, чем он и Москвин.

- Пожалуйста завтракать! - крикнула в коридоре Марья Андреевна.

Они пошли в столовую. Москвин посмотрел на стол: белый хлеб, масло, мед, повидло, большая кастрюля сметаны, на блюде в облаке пара высилась гора лапши, смешанной с творогом, в глубоких тарелках редька, соленые огурцы, кислая капуста.

- Э, как-нибудь, - крякнул Москвин и сел за стол. Он первым справился с лапшой, и Марья Андреевна спросила:

- Вам можно еще?

- Большое спасибо, - сказал он и ударил под столом ногами.

- Большое спасибо - да или большое спасибо - нет? - рассмеялась Марья Андреевна и положила ему вторую порцию,

- Если можно, я тоже съем еще, - сердито сказал Фактарович и подмигнул шумно глотавшему и почему-то очень смущенному Москвину.

В столовую вошел длиннолицый мальчик в очках, лет четырнадцати-пятнадцати. К груди он прижимал толстую книгу в блестящем желтом переплете.

- А, Коля, - сказали одновременно Фактарович и Москвин.

Мальчик пробормотал:

- Здравствуйте.

После этого он споткнулся и, садясь, так загрохотал стулом, что Марья Андреевна вскрикнула.

Мальчик ел, глядя в книгу, и ни разу не посмотрел в свою тарелку...

- Вы не боитесь, юноша, угодить себе вилкой в глаз? - спросил Верхотурский.

Мальчик мотнул головой.

- Ах, это несчастье! - сказала Марья Андреевна. - У меня сердце обливалось кровью, пока я привыкла.

- Доктор, доктор, - закричала она, - завтрак давно простыл! - и, обращаясь к Верхотурскому, сказала: - Вы поверите, за тридцать лет не было случая, чтобы он пришел вовремя к столу. Вечно приходится по десять раз подогревать и носить из кухни в столовую. Прислуга его ненавидит за это.

В дверях показался доктор.

- Иду, иду, иду... Помою руки и моментально сажусь за стол.

Москвин и Фактарович рассмеялись.

- Да, - сказал Москвин - мы здесь четвертый день, и каждый раз доктор говорит: "Помою руки и сажусь обедать" - и уходит на час.

Но на этот раз доктор пришел вовремя. Он вошел стремительной походкой, откинул ногой завернувшийся угол дорожки, сорвал листочек с календаря, щелчком сбил осколок яичной скорлупы, поднял с полу бумажку и бросил ее в полоскательницу. Садясь, он ущипнул мальчика за щеку и спросил:

- Ну, как дела, будущий Лавуазье?

Коля, продолжая смотреть в книгу, сказал:

- Глупо.

- Ну так вот, - сказал доктор, потирая руки от предстоящих удовольствий вкусного рассказа и еды. - Ну так вот, могу вам сообщить все новости.

Здесь, в столовой, он смотрел на своих непрошенных гостей с радушием и любовью, так как больше всего в жизни он любил рассказывать во время еды.

Он очень обижался, когда жена, перебивая его, говорила:

- Ешь, ешь, ты меня замучишь этими историями про царя Гороха.

Теперь, радуясь слушателям, он принялся рассказывать. в городе польская кавалерия, по улицам ездят патрули, возле здания городской управы стоят четыре пулемета, у поляков колоссальнейшая артиллерия, танки, в город они придут к вечеру; это основные силы второй армии.

- Ешь, пожалуйста, уже два раза подогревают тебе завтрак. И когда доктор попробовал рассердиться, Марья Андреевна сказала умоляющим голосом, которого он особенно боялся: - Как тебе не стыдно говорить людям, поневоле живущим в твоем доме, вещи, которые им тяжело слушать? Неужели ты не понимаешь!