Бенор Гурфель: Эта весёлая студенческая жизнь

- Так женское же общежитие, как ты не понимаешь? - пытался возразить Артур.

- Ну что ж, в таком случае, если для тебя правила выше дружбы - уходите оба! Но что б ноги вашей больше здесь не было! - звенел Галин голос.

Так Марк и Артур провели ночь в женском общежитии. Если бы только знали к чему приведёт эта ночь? А привела она, ни более ни менее, к большому персональному делу, в которое оказались втянуты комсомольские организации двух институтов: горного и педагогического.

Когда ещё затемно, в шесть утра, парни покидали общежитие, они наткнулись на Виталия - комсомольского секретаря Пединститута. Что он делал в этом месте, в это время так никогда и не было узнано. Однако делу о моральной распущенности студентов и студенток был дан ход и... машина завертелась. Впервые тогда Марк ощутил на себе зубья, шестерёнки и передачи идеологической системы.

На всех этапах разборок: на групповых и факультетских собраниях, на институтских заседаниях все четверо без устали твердили только одно правду. Да - остались ночевать, потому что им было страшно оставаться одним. Да - спали на разных кроватях. Нет - не пытались. Почему? Да потому что подруги наши. Что? Нет не подглядывали. Вы уже спрашивали - не пытались! Мы не кричим, мы объясняем.

Наивными были до невозможности. Совсем желторотыми. Вместо того, чтоб каяться и признавать справедливость обвинения со стороны общественных организаций, они пытались убедить их, что те о-ш-и-б-а-ю-т-с-я. Как будто здоровый коллектив может ошибиться!? Да никогда и ни в чём!

И вот наконец решение институтского комитета комсомола:

"...за моральное разложение ...выразившееся ...из комсомола исключить и поставить перед деканатом вопрос об отчислении из института..."

Всё было кончено. Прощайте друзья-товарищи, прощай студенческая жизнь. И в самый последний момент, на утверждении решения институтского комитета на бюро райкома что-то не сработало. Или секретарь райкома оказался мягким, или члены бюро устали, или решение показалось черезчур; но так или иначе - не утвердили. Идите, живите, не забывайте! И жизнь продолжалась.

Каждую весеннюю сессию, когда большинство студентов сидели за конспектами, рассчитывали балки сопромата или решали интегральные уравнения, а в городском саду цвела черёмуха и играл духовой оркестр, Марк влюблялся. Высокую Галю сменила голубоглазая Светлана, ей на смену пришла Аня, великолепная фигура которой заставляла оглядываться всех проходящих мужчин. Потом появилась стройная Фаина и прочие и прочие. А влюблялся Марк серьёзно, со всем пылом своего романтического характера и прочитанных книг.

Светлана была дочкой врага народа - полковника генерального штаба Прозванцева. Память сохранила размытые картинки двадцатилетней давности. Как двухлетней она сидит на руках у отца, на правой трибуне, возле Мавзолея. Громко играет музыка, по площади, чеканя шаг, идут солдаты, а отец, красивый и весёлый, указывает пальцем на человека с усами и в полувоенном френче. Потом, конечно, наступили иные дни. Она с сестрой и мамой оказалась на далёком сибирском руднике, где мама стала работать бухгалтером, а Света окончив школу, уехала в город и поступила в химический техникум.

Познакомившись с Марком, она поведала ему свою тайную мечту - стать актрисой. Была она настолько отлична от окружающей среды, настолько неприспособлена к ядовитым жёлтым испарениям коксо-химического производства, что Марк проникся её мечтой и решил вырвать её оттуда. С присущей ему энергией он организовал ей просмотр в местном театре. Получив летнюю трёхмесячную стипендию, купил ей билет, кой-какую одёжку и отправил в Москву, для поступления в театральный институт. Со сжавшимся сердцем, он проводил её до Новосибирска. И там, стоя у подножки вагона, обнял в последний раз, проговорив:

- Будь честной, будь смелой, не забывай меня... - Вагон тронулся, перрон остался. Так они и расстались, чтобы встретиться через десять лет, совсем в иных обстоятельствах.

С Аней Марк познакомился на встрече Нового года. Она была круглая сирота - отец и мать погибли во время взрыва шахтного газа. Её приютила, дала кров и содержание совершенно чужая одинокая женщина, машинист шахтного подъёма, тётя Катя. Жила она в шахтёрском посёлке в небольшой, на две комнаты, квартирке.

В новогоднюю ночь тётя Катя работала. Так Аня оказалась на одну ночь владелицей отдельной квартиры. Ради такого преимущества на встречу Нового года собрался цвет кампании. Были там Игорь Зиновьев - сын бывшего командующего Туркестанским фронтом, язвительный Семён Фридштадт, красавец Новиков, военмор Чупров. Марк и Артур отвечали за художественное оформление вечера. Девицы приготовили сибирские пельмени, холодец, парни принесли вдоволь напитков и... пошла ходуном тёти-Катина квартирка. Когда все основательно разогрелись, начался концерт. Читались стихи собственные и полузапрещённого Есенина, Чупров с чувством, под гитару, рыдающе исполнял Вертинского; а Зиновьев - свою любимую "Новый год, порядки старые. Колючей проволкой наш лагерь обнесён." Ну и конечно все хором: " Крам-бам-були отцов наследство, питьё любимое у нас..." Долго после этого вспоминалась встреча 1953-го и никто не ожидал надвигающихся больших событий.